Возможно, это началось тогда, или когда она танцевала с тем ублюдком, пока ее трахающие глаза были устремлены на меня. Возможно, она думала, что это была безобидная провокация, но все обернулось против нее и привело к самым плачевным последствиям в ее жизни.
Аве Нэш не следовало вставать у меня на пути.
Ей не следовало добиваться моего внимания.
Потому что теперь, когда оно обращено на нее, мир, каким она его знает, перевернется с ног на голову.
Причина, по которой я не действовал в соответствии с этими загадочными чувствами, желая владеть ею, наказывать и обладать до смерти, заключается в том, что я думал, что они в конце концов рассеются.
К несчастью для нее, они переросли в топку хаотичных эмоций и острую потребность в обладании. И хотя я все еще не до конца понимаю их, она подтолкнула меня действовать в соответствии с ними.
Она может винить себя в том, что с ней случится.
Потому что дело вот в чем. Мне надоело оставаться на заднем плане и сыпать угрозами, к которым она никогда не прислушивается.
Пришло время ей лично стать свидетельницей обещанных мной неприятностей.
Ее подруга Бонневилль сообщила, что их компания глупых пустозвонов собирается на вечеринку, и дала мне адрес, пригласив без спроса. Привилегия быть неотразимым, если хотите знать мое мнение.
Ава чуть не попала в аварию, выезжая с парковки, потому что она безрассудная маленькая дрянь, которая водит машину в нетрезвом виде. Она должна заплатить мне за то, что я позаботился о том, чтобы она не погибла в результате этого несчастного случая.
Прежде чем я успеваю последовать за ней, я замечаю, как блондин, который терся с ней на танцполе, переключает передачу и уезжает прямо за Авой.
Я еду за ним, держась на безопасном расстоянии, чтобы меня не заметили.
Он едет с той же скоростью, что и Ава, преследуя ее, как опытный сталкер. Какое кощунство.
Я единственный, кому позволено преследовать ее.
Светловолосый парень, Оливер, если я правильно помню, выключает фары.
Хм. Я собирался заставить его исчезнуть, как и всех неудачников, с которыми она общалась, но меня определенно взбесил его взгляд, когда они танцевали. То, как он раздевал ее глазами. Его наглость, когда он решил, что может прикасаться к тому, что принадлежит мне.
Да, у Авы, как и у меня, своя сексуальная жизнь, но она скоро закончится.
И под словом «скоро» я подразумеваю сегодняшний вечер.
С этого момента никто, кроме меня, не прикоснется к ней.
Трахнет ее.
Овладеет ею.
Она будет падать к моим ногам до тех пор, пока я не разгадаю всю глубину этой одержимости. Потом мне станет скучно, как это обычно бывает, и я выброшу ее, как и все мои предыдущие завоевания.
Поправка. Она будет моим единственным завоеванием. До нее мне никогда не приходилось никого добиваться.
Что сделает это занятие гораздо более оправданным.
Я постукиваю пальцами по рулю, увеличивая дистанцию и поворачивая в другую сторону, чтобы Оливер ничего не заподозрил. Я хочу, чтобы он сосредоточился на том, что, черт возьми, задумал, чтобы не увидеть, как я приближаюсь.
Я хочу, чтобы он наслаждался любыми мыслями об Аве, потому что они будут его последними. Вместо того чтобы выбрать более короткий путь, я еду по длинному, что прибавляет к дороге еще пять минут, прежде чем я сворачиваю на дорогу, ведущую к автостраде.
Первое, что бросается мне в глаза, — этот ублюдок Оливер, прижимающий Аву к ее машине и задирающий ее платье.
Вид ее неконтролируемой дрожи разжигает в моих жилах бушующий огонь.
Это так дико и нехарактерно. Впервые в жизни я вижу красный цвет.
Убийственно красный.
Красный, после которого я никогда уже не буду прежним.
Я жму на тормоза и останавливаю машину, а затем выхожу из нее с поразительным спокойствием. Наверное, потому, что упиваюсь мыслью о том, что до последних вздохов Оливера осталось совсем немного. Он мог бы тихо исчезнуть, как и все остальные, но он посмел запугивать ее, прикасаться к ней своими грязными руками.
У него больше не будет такой роскоши выплевывать свои мерзкие выдохи в мир, где существует она.
Я никогда раньше не задумывался об убийстве, но замышлять его оказалось проще, чем я предполагал.
У меня такое неприятное чувство, что это не последний раз, когда я делаю что-то нехарактерное для Авы, мать ее, Нэш.
Красное, застилающее мне зрение, превращается в туманно-черное, когда она хнычет, что-то вроде «Помогите…».