Он жестко посмотрел на меня.
— Да, я больной придурок у которого нет ни души, ни сердца! Я законченный эгоист, который использует людей как игрушек и мне плевать на чувства других! Да, черт возьми, я долбанный садист, которому нравится чужая боль! — он смерил меня помутневшим от злости взглядом.
— Поверь, детка, ты не хочешь узнать то, что творится в моей башке, — он усмехнулся, скорее всего, это была насмешка над ним самим.
Мико подошел к бару и взял бутылку виски «Джека Дэниэлса».
— Будешь? — поднял бутылку вверх.
— Тебе нельзя пить, — возразила я.
— Нельзя? — жестко засмеялся он. — И кто же мне запретит? Ты?
Боже, и вот как мне с ним бороться? Как мне его понять? Что с ним произошло? В его глазах было такое отчаянье, что мое сердце сжалось от боли.
«Что произошло с тобой, Микаэль?», — пронеслось в моих мыслях.
— Составишь мне компанию?
— Да, — неожиданно для нас обоих сказала я. — Наливай.
Он удовлетворенно кивнул и наполнил наши стаканы.
Черт, я плохо пила, вернее, я не умела пить. Алкоголь быстро брал надо мной верх.
Мико протянул мне мой стакан, все еще с сомнением поглядывая на меня, будто думая, что я в любой момент откажусь от виски. Я с уверенностью взяла стакан.
Он приподнял вверх свой стакан, а потом резко осушил его, словно там была вода, а не обжигающий напиток. Я последовала его примеру, но через пару глотков задохнулась и закашлялась, горло жгло словно огнем.
Мико засмеялся и отобрал у меня стакан.
Мне было любопытно узнать, что его беспокоит, но я решила не торопиться с вопросами. Интересно, можно хоть как-то заслужить его доверие? Эти серо-зеленые глаза, иногда, смотрят с таким презрением и насмешкой, что становится не по себе, иногда, они холодны как лед, а в другой момент полыхают огнем страсти. Он скрыл от всех свою душу глубоко внутри, закрывшись маской плохого парня.
Распросами, криками и истериками делу не поможешь.
— У тебя есть вино? — спросила я.
У меня был план, как узнать Мико и я решила вводить его в исполнение.
Он приподнял бровь, а потом кивнул.
Через пять минут он откупорил бутылку дорогого токайского вина и налил мне бокал.
— А ты? — спросила я, когда он протянул мне бокал.
— А я виски, — усмехнулся парень и указал на бутылку виски.
Он надпил прямо с горла.
— Мне нужно тебе кое-что сказать, пай-девочка, — сказал он.
Я насторожилась, так как его мрачный тон ничего хорошо не предвещал. Отпив вина, я кивнула в знак согласия.
— Знаешь, почему я называю тебя пай-девочкой? — горько усмехнулся Мико и отпил виски.
Мы сели на разных концах дивана и смотрели друг на друга.
Я отрицательно закивала, почему-то мне было трудно говорить и, смотря на этого сильного с виду парня, хотелось плакать, что-то причиняло ему ужасную боль. Но что это?
— Ты очень невинна и чиста, — произнес он, его глаза внимательно смотрели в мои глаза. — И мне захотелось замарать тебя. Да, сначала я подумал, что ты шлюшка моего отца, а когда я узнал, что это не так, мне захотелось испачкать тебя в своей грязи.
Боже, о чем он говорит?
— Не говори так о себе? Ты не такой!
Он так громко захохотал, что я поежилась. Этот смех мог испугать даже самого дьявола из преисподней.
— Не такой? — все еще смеясь, спросил он. — Девочка моя, ты даже не представляешь какой я. Нет, я не плохой парнишка, который любит ругаться матом, пить алкоголь и разбивать женские сердца, я действительно больной на всю голову мудак. Я люблю секс, что трахаю все что движется, а еще я трахаю девок своего отца.
Я даже боялась сделать лишнее движение, мне хотелось, чтобы он замолчал, но он продолжал свой рассказ, словно алкоголь развязал ему язык.
— Мне нравятся извращения, детка, — скривил губы в насмешке он. — Нет, я не играю в игры доминанта, так как у доминантов есть предел, за который они не могут перешагнуть, а я могу перешагнуть все, для меня нет границ, запретов и правил. Я люблю боль. Извращенную боль. То, что было между нами исключение, пай-девочка. Когда я входил в тебя, я представлял, как ты привязанная дико орешь от боли и наслаждения вперемешку. Знаешь, что мне сегодня хотелось сделать? Отпороть тебя! Кнутом. Чтобы его кожаные ремни оставили след на твоей бархатной коже.
Он говорил это с таким упоением, что меня начало тошнить от его откровенности. Боже…
— А еще мне ужасно хотелось оттрахать тебя сзади, только без смазки в наказание, — усмехнулся Мико, обнажая белоснежные и ровные зубы в хищном оскале.