Другой рукой он расстегивает молнию на брюках, и я выбрасываю душу из своего тела, пытаясь выбраться из собственного разума. Я представила, что это происходит в темноте. Какой-нибудь темный угол, какой-нибудь торопящийся мужчина. Сейчас средь бела дня. Другая женщина — она видит. И бежать некуда.
—Она выглядит испуганной,—комментирует женщина.
—Я не боюсь,— вру я.
—Закрой рот, Саванна. Я воспользуюсь этим, когда буду готов.
Саванна. Она ненавидит меня, но, по крайней мере, слушает его в этот момент. Это хуже, чем ждать в переулке, и хуже, чем раздеваться до нижнего белья, и хуже, чем то, что произошло на том столе.
Зевс огромен.
Он весь такой.
Не знаю, почему я думала, что его член будет каким-то другим, менее устрашающим, чем у этого мужчины, который занимает все свободное пространство в комнате, где бы он ни стоял. Его сила затмевает то, какой он высокий и мускулистый, и все это сосредоточено в моих волосах прямо сейчас. Притягивая меня к себе.
— Соси, - приказывает он.
Ужас подкатывает к моему затылку, и я обнаруживаю, что стискиваю зубы. Это не то, что значит "сосать", поэтому я заставляю себя открыть рот. Зевс не настолько терпелив, чтобы ждать меня. Он кладет большой палец мне на подбородок и тянет вниз, а потом оказывается у меня во рту, ощущая соль, кожу и тяжесть. Другая девушка наблюдает за ним. Она не уходит. Он не заставляет ее. О, боже.
Она наблюдает за мной.
Я не знаю, как это сделать.
Язык. Может быть? Я пробую, но неуверенно, потому что в нем так много от него, что это кажется невозможным. Настоящий отстой. Я безумно мечтаю о леденцах, о фруктовом мороженом, о сладких конфетах. Он не милый, но он чистый — отвратительно, ужасающе чистый. Было бы лучше, если бы он был отвратительным. Я бы меньше ненавидела себя. Чувствуется лишь едва уловимый привкус мыла и легкий мускусный привкус.
Мне удается продвинуться еще на дюйм или два, и он заполняет мой рот, так сильно, что я могу думать только о том, что должна продолжать двигаться, заставлять свой язык работать.
—Вот хорошая девочка,— Ужасная волна гордости накатывает на меня в том месте, где он тянет меня за волосы и проводит кончиками пальцев по моей спине. Моя киска сжимается. Я думаю о том, как он лижет ее. Откуда он вообще узнал, как это делается? Как он вообще мог себе представить: —А теперь еще немного глубже. Двигай языком сильнее. Доставь мне удовольствие, иначе какой, к черту, в этом смысл?— Он издевается, и это причиняет боль, и мне это нравится. —Если бы я хотел трахнуть только мокрое место, я бы взял эту девственную киску. Соси, милая.
Я делаю все, что в моих силах.
Я задыхаюсь от этого.
Он перестал быть снисходительным ко мне, и теперь уже слишком поздно. Нет возврата к тому, что было раньше — к жестокой нежности. Я сжимаю горло, пытаясь его прогнать. Это не работает. Я хочу, чтобы он снова сказал мне, что я хорошая девочка, жажду этого, но не понимаю почему, и это так плохо. Хуже быть не может. Слезы жгут уголки моих глаз. Это только из-за того, что я не могу дышать. Вот и все. На самом деле я не собираюсь плакать.
— Могу я помочь— Зевс? - Это Саванна, которая стоит у меня за спиной.
Он откидывается назад, увлекая меня за собой.
—Конечно.
Паника. Чистая, яркая паника. Она ослепляет меня. Я хватаюсь за его штаны. Они недостаточно провисают, чтобы удержать, и я цепляюсь за них, чтобы найти опору. Что она собирается делать? Становится на колени рядом со мной и тоже отсасывает ему? Ткань перемещается в пространстве рядом со мной — ее платье, — а затем перемещается и мое платье. Поднимание. Прохладный ветерок обдувает мою задницу.
И затем
Пощечина.
Я всхлипываю, обхватив его член. Клянусь, я чувствую отпечаток ее ладони на своей заднице. Должно быть, она красная.
Еще один шлепок.
На этот раз это рыдание, громкое и настоящее, и Зевс стонет. Стон доходит до самого кончика его члена. Моя боль на самом деле доставляет ему удовольствие.
Саванна не останавливается.
Я стою на коленях только потому, что мои руки запутались в его штанах, и я никогда в жизни не был в такой ловушке, никогда не был таким маленьким, как сейчас, когда член у меня в горле, а руки женщины порочно шлепают меня по заднице.
Снова. Снова. Снова. Она наносит удары так умело, что кожа раскаляется от боли, а я все равно не могу вырваться. Сколько я ни извиваюсь, член Зевса не вынимается у меня изо рта. Только не с его руками в моих волосах, только не с ним, который держит меня так неподвижно.
Слезы ручьем текут по моим щекам, и, получив следующую пощечину, я безмолвно умоляю. С кляпом во рту. Это что—то делает с Зевсом — он весь напрягается, а потом убирает руку с моих волос и вырывается.
Я падаю вперед, зажимая рот рукой, и только краем глаза вижу, что происходит дальше.
Он приподнимает лицо Саванны, обхватывает пальцами ее подбородок, так что она приоткрывает рот. И затем он кончает ей в рот.
Это много.
Это так много, и она принимает все это, заглатывая все глубже и глубже, не сводя с него глаз. Она вся светится от этого. Восхищена. И в самый последний момент она бросает взгляд на меня. Я выиграла.
Рука Зевса сжимает мои волосы на затылке с такой силой, что я вскрикиваю, а затем вскакиваю на ноги.
Он наклоняется и прижимается губами к моему уху, его голос прорывается сквозь шум. — Может быть, в следующий раз ты это заслужишь.
Глава 8
Бриджит
С Зевсом покончено, вот так просто.
Он закончил прикасаться ко мне. Он отступает. Он застегивает молнию на штанах. А я все еще лежу на полу, на коленях. Саванна встает и смахивает невидимые ворсинки со своего платья. Это бледно-голубое платье на бретелях с высоким воротом и низкой-пребольшой спинкой. Она должна знать, как хорошо выглядит в нем. Она также должна знать, как глупо я выгляжу в этой униформе, на полу.
Я тоже встаю и проглатываю очередное рыдание, похожее на лезвие ножа. Не более того. Яростно вытираю глаза, и все.