Это большое помещение, но оно выглядит уютно, потому что потолки низкие, и единственный свет исходит от ламп на столах, придвинутых вплотную к диванам и креслам. А на стульях сидят мужчины.
Мужчины разговаривают вполголоса, время от времени над ними раздаются взрывы смеха. Мужчины с закатанными до локтей белыми рукавами, в пиджаках, перекинутых через спинки стульев. Мужчины, держащие в руках толстые хрустальные бокалы, наполненные янтарной жидкостью. Мужчины с яркими глазами.
Они пришли сюда после работы. Мужчины в костюмах заходят в этот лаундж после работы, как в любой другой бар в городе, ресторан.
Чего-то не хватает.
Моя память возвращает мне женщин в спа этим утром, их платья мерцают на свету, и их отсутствие трогает меня за плечо.
Я единственная.
Тишина окутывает то место, где я стою, и Зевс снова прикасается ко мне, легко касаясь кончиками пальцев поясницы. Электрическое ощущение обжигает меня до основания шеи. Вперед. Идем вперед. Мы подходим ближе, и тишина расходится рябью. Это перерыв перед бурей, жуткая тишина под зеленым небом. А потом падают первые капли.
Один из мужчин встает с бокалом в руке, а затем наливают еще. Даже те, кто остается сидеть, смотрят, отслеживая каждое движение.
—Что ты нам принес, Зевс? У нее маленькие сиськи. — Я разрываюсь между желанием узнать, кто это сказал, и притворяюсь беспечной, поэтому ловлю только момент, когда мужчина улыбается. Это хищный оскал. Холод пронзает мой живот.
—По крайней мере, ее киска тугая? Держу пари, что да, в таком платье.
Смех, низкий и тяжелый от выпитого.
Это происходит медленно, плавно; все они встают один за другим. Все они группой переходят на мою половину комнаты, занимают места ближе к двери, прислоняясь к книжному шкафу от пола до потолка. Как будто кто-нибудь читает здесь.
Они продолжают кружить.
Тестирование.
Акулы в воде.
Если женщины были волками, то мужчины — они намного опаснее. Но никто из них не так опасен, как Зевс. Он совершенно спокоен, стоит рядом, и, кажется, его не волнует, что они приближаются. Мое дыхание становится прерывистым. Хорошего выбора нет. Я не могу спрятать руки под халатом. Я не могу придвинуться к нему и надеяться, что он обнимет меня. Это выставило бы меня дурой, какой я и являюсь.
Или, может быть, они уже догадались.
—Как она сосет член? Или ты не знаешь?
—Держу пари, она давится,—отвечает один.
Краем глаза я вижу только белые рубашки — белые, выглаженные рубашки и темные пиджаки. Меня окутывает аромат одеколона. Это последнее предупреждение. Они достаточно близко, чтобы дотронуться. Мелькает белый рукав, рука приближается, а затем рука пересекает его. Кулак сжимает рукав и отталкивает его назад. Зевс смеется, и впервые я замечаю, что он смеется не потому, что произошло что-то забавное. Он смеется, когда происходит что-то угрожающее. Ему ничто не может угрожать, так что ....
Мужчина, который потянулся ко мне, его рука скользнула к ложбинке между моих ног, отступает, подняв руки.
—Я только хотел попробовать.
—Я все еще тренирую ее.—В тоне Зевса, каким бы легким он ни был, нет места для возражений.
—Тогда я хочу, чтобы был первым,—возражает мужчина.
—Второй,—кричит другой.
—Третий.—Этот звонок исходит от мужчины на заднем сиденье, и атмосфера в комнате накаляется.
—Рея.—Зевс вообще не повышает голос, но затем она появляется со своей бухгалтерской книгой в руке.
—Повтори свои заявления.—Рея приподнимает бровь, ее губы изгибаются в улыбке, которая заводит и меня. На один удар сердца.
—Что они заявляют?— Я должна это знать, но мне нужно услышать, как он это скажет.
—Приказ о том, что они трахнут тебя, как только ты пройдешь проверку.— Зевс засовывает руки в карманы и продолжает наблюдать, как мужчины выстраиваются в шеренгу, призывая Рею записать их имена. Первый. Второй. Третий. Шестой. Десятый. Двенадцатый.
Почему я вообще думала, что смогу это сделать? Почему я вообще думала, что мое сердце выдержит это? Я представляла себе одного мужчину. Достаточно денег, чтобы уехать из города. Высокая цена. Но то, что записывает Рея, обязывает к исполнению. Каждый взмах ее пера - это еще одно обещание для них.
И не просто обещание.
Обещание меня. Моего тела. Такая же обнаженная, как я была в том спа, только хуже. Они будут внутри меня. И Зевсу все равно. Я пришла сюда не для того, чтобы ему было не все равно. Конечно, нет.
Румянец начинается у меня на груди и поднимается к линии роста волос, а затем обжигает шею и спускается к лопаткам.
— Когда, Зевс?
— Вечеринка, - отвечает он. —Она будет готова к вечеринке.
—Не морочь нам голову,— говорит мужчина. У него глаза цвета грифельной доски и ухмылка, которая не достигает этих глаз. —Будем ли мы разочарованы вечеринкой?
—Вы когда-нибудь разочаровывались на моих мероприятиях?— Зевс подмигивает, и в комнате витает предвкушение. Вечеринка, вечеринка. О какой вечеринке он говорит? С ним не спорят, а это значит, что она должна состояться скоро.
А это значит, что у меня не так много времени.
Мне хочется вжаться в пол и прикрыть голову, но вместо этого я поднимаю подбородок, поворачиваясь то так, то сяк, чтобы они могли меня видеть. Они смотрят, они смотрят, и как будто знают, что найдут у меня под платьем. Конечно, знают. Они покупатели в публичном доме, а я новенькая. Это моя единственная ценность для них, и это убивает меня; меня убивает выставлять себя напоказ подобным образом. Унижение такое же острое, как прикосновение воска к моей коже.
Рея закрывает свою бухгалтерскую книгу, и это, должно быть, какой-то сигнал, потому что большая дверь открывается, и в комнату вливаются другие девушки.
Все мужчины выпрямляются, напитки направляются к боковым столикам и книжным полкам, чтобы у них были свободны руки, и это все равно что наблюдать за облаком блесток, опускающимся на комнату. Яркие платья. Яркие улыбки. Идеальный макияж.