— Не делай этого, — выдыхает она.
—Делать что? Ты и так уже предстала перед ними, как хорошая маленькая шлюшка, которой ты так сильно хочешь быть.
—Не надо,—умоляет она. —Пожалуйста. Подожди.
—Нет.
Бриджит пытается отодвинуть бедра назад, подальше от моих прикосновений, но не может — я поймал ее в ловушку. И в глубине души она, должно быть, понимает, что, если у нее получится, я позволю ей упасть на пол в смущении. Мужчины восприняли бы это как сигнал. Они набросятся на нее прежде, чем я успею отойти.
Ее взгляд становится немного рассеянным, скользит по моему лицу, и в этом разница между подделкой и реальностью — реальность намного мягче. Черт, причинять ей боль - одно удовольствие. Ее щеки краснеют все больше и больше, и, наконец, она больше не может контролировать движения своих бедер. Она трахает себя слишком сильно, и каждый раз, когда мои пальцы соприкасаются с ней, ей больно, но все, что я слышу от нее, - это тихие вздохи, перемежающиеся отчаянными, бессловесными мольбами.
В конце концов, это застает ее врасплох. Бриджит прижимается ко мне, пока мои пальцы не проникают глубоко внутрь. Замирает. На мгновение она могла бы стать скульптурой — Женщиной, испытывающей боль или экстаз, — а затем волна накрывает ее, и она кончает быстрыми, трепещущими спазмами, закрыв глаза и приоткрыв губы. Мои пальцы скользкие от этого, сердце колотится, кровь водопадом шумит в ушах.
Тогда я отталкиваю ее от себя, вытирая пальцы о штаны. Она выпрямляется в полный рост, одергивает платье и улыбается. Ее пальцы слегка подрагивают, когда она машет мужчинам в углу. Я просил о представлении, и оно у меня есть, даже сейчас. Медленно, элегантно она разворачивается и направляется к двери.
Я единственный, кто видит блеск слез на ее щеках.
Глава 12
Бриджит
В моей комнате со мной кто-то есть, кто-то изо всех сил старается вести себя тихо. Мои веки словно склеены, поэтому мне трудно их открыть, но как только я это делаю, в поле зрения появляется извиняющееся лицо.
— Привет, — шепчет девушка. Она выглядит примерно моего возраста, с каштановыми волосами и веснушками. —Привет, Бриджит. Я не хотел тебя будить. Уже очень поздно - или очень рано.
Я прочищаю горло.
— Кто ты?
— Меня зовут Алисия. Предполагается, что я буду жить в этой комнате. - Она забирается на другую кровать и натягивает простыни, как будто это самая роскошная вещь, к которой она когда-либо прикасалась. —Не волнуйся, я просто плачу по своим счетам..
—По счетам?— Это кажется достаточно разумным, но я устала. Он заставил меня кончить на глазах у кучи мужчин. Будущие клиенты. Но это не то, что заставило меня плакать. Что заставило меня плакать, так это то, как сильно мне это понравилось, в конце концов. Как сильно мне понравились эти золотые глаза на моем лице и толстые пальцы, обнимающие меня. Я не понимаю, что происходит в моей собственной голове. Чертовски тревожно.
— Я уехала ненадолго, — шепчет она. —Здесь лучше, но ты не можешь просто вальсировать обратно в свою старую комнату. Поэтому мы делимся. Спи обратно.
Я достаточно устала, чтобы сделать это. Здесь лучше. Лучше, чем что? Я пытаюсь спросить, но спрашиваю только во сне. Алисия не слышит. В конце концов, я соскальзываю под поверхность снов и погружаюсь во тьму. Когда я снова просыпаюсь, она нависает надо мной, ее волосы собраны в аккуратный пучок над головой.
—Привет, соня.
Я пытаюсь снова зарыться под одеяло. Еще слишком рано и слишком много всего.
—Нет. Я не могу.—Еще одно воспоминание — упоминание о вечеринке. Если вечеринка скоро, это означает, что будет больше тренировок, и есть только один логичный следующий шаг. Половина меня хочет прямо сейчас пойти в офис Зевса и заставить его сделать это. Но это имело бы только неприятные последствия. Он заставил бы меня ждать. Или, что еще хуже, он бы сделал это достоянием общественности.
Она смеется, и звук у нее добрый. Она друг?
—Пора завтракать. Мы проспали горничных, и, держу пари, ты уже должна быть внизу.
Алисия права. Я откидываю одеяло и спускаю ноги на пол.
—Мне просто нужна минут.
Я скрываюсь в душе, смывая стыд со своей кожи так хорошо, как только могу, и когда я выключаю воду, раздается тихий стук.
—Это было у двери.—У Алисии есть стопка одежды, и она с улыбкой протягивает ее мне. —Я думаю, это твое.
Они моего размера, и они были в моем номере, так что я рискну. Это не форма горничной. Я, по крайней мере, заслужила это, и это вызывает у меня трепет гордости. Мягкие леггинсы и не менее мягкая рубашка с рукавами, доходящими мне до запястий. Я бы никогда не надела такой наряд, если бы собиралась выйти на улицу в разгар лета. Эта одежда говорит о том, что я не собираюсь выходить на улицу. Она идеально сочетается с прохладой центрального воздуха. У меня по рукам пробегает дрожь. Есть даже трусики — хлопчатобумажные — и бюстгальтер в тон. Маленькие сиськи. Вот что сказали те мужчины, когда осмотрели меня.
— Ты хорошо выглядишь, - говорит Алисия, когда я выхожу. На ней свободные брюки и майка, которая облегает ее тело, перекрещиваясь на спине. — Как долго ты здесь?
— Два дня, — говорю я ей. Кажется, прошла вечность, а времени недостаточно. Меня охватывает приступ старого страха, отчего по затылку бегут мурашки. Двух дней недостаточно, чтобы сбить отца со следа, если он будет искать достаточно усердно.
— Значит, ты новенькая. — Алисия выглядит задумчивой. — Чем ты заработала комнату на чердаке?
Она шла впереди на всем пути вниз, но замедляет шаг, когда мы сворачиваем за угол на первом этаже. Я думаю, мы пошли в противоположную сторону от гостиной.
—О, я не прошла проверку.
Ее брови взлетают вверх.
—Ты? Но ты действительно хорошенькая.— Она смеется про себя. —Извини, обычно я не такая. Просто изголодалась по разговорам, я думаю. Это был тяжелый месяц. Это мы.— Алисия останавливается у проема в стене. Изнутри доносятся голоса, и я делаю еще один шаг, чтобы увидеть все полностью.
Столовая.
Это напоминает мне столовую отеля, только в тысячу раз лучше. Ресторан светлый и открытый, с белыми столами и стульями, достаточно большими, чтобы поджать ноги во время еды. Несколько девушек сидят вот так, разговаривая за чаем с тостами. Это красиво. Я втягиваюсь в это, теряюсь в звоне столового серебра о фарфор и тихих подъемах и спадах разговоров. Первый шаг в комнату кажется само собой разумеющимся.