По-моему, лучше убить человека.
В последний раз, когда я был здесь, меня вывели через черный ход в наручниках. Архитектор продумал все. Конечно, они не могли просто ликвидировать окружную тюрьму. Теперь ее просто спрятали, где она не отвлекает от сияющего правосудия, выставленного напоказ. Я смотрю на себя в зеркало. Я выгляжу совершенно спокойным, почти довольным. Они никогда не узнают, как сильно я хочу разбить пуленепробиваемое стекло голыми руками и сжечь все, что останется, когда я закончу.
Я никогда не любил полицию. Мой брат, Гадес, знал это, когда привел с собой на Олимп огромную команду спецназа. Ухмылка на лице этого ублюдка все еще вызывает у меня желание убить его. Но это было яростное горе, когда он посетил меня во второй раз. Острая, как бритва, ревность сметала все на своем пути. Он в долгу передо мной, но никогда бы в этом не признался. Наша юная взрослая жизнь была далеко не такой простой, как он думает.
А что касается его маленького полицейского рейда — такого возмездия. Все, что я сделал, это ненадолго завладел его новой любимой игрушкой. Она бы прекрасно провела время. Он никогда не слушает меня, когда я говорю ему, что он совершил ошибку.
Ублюдок.
Я слишком долго смотрел на свое отражение, поэтому притворяюсь, что отвечаю на звонок, а затем уверенно захожу в дверь. Женщина за стойкой смотрит на меня, краснеет и жестом приглашает проходить. Кабинет начальника полиции находится на самом верху здания, вверх по лестнице и через КПЗ, заполненный людьми за столами. На меня часто смотрят широко раскрытыми глазами. Как будто они никогда раньше не видели качественного костюма. Судя по их униформе, нет.
Ксавьер Моррис хочет, чтобы я увидел его за своим столом, поэтому остается сидеть гораздо дольше, чем это принято из вежливости. На данный момент мы относительно равны. Он мог бы усложнить мне жизнь, если бы захотел. Ему за сорок, и он седеет, хотя ему удалось избежать брюшка, которое, похоже, привлекает многих его коллег-офицеров. Однако он просчитался, потому что, оставаясь в его кресле, я нависаю над ним. Что я и делаю. Моя хватка крепче, когда мы пожимаем друг другу руки. Я все еще выше, даже сидя, и он это ненавидит.
—Зевс.—Моррис выпячивает грудь, складывая руки на столе. —Я надеюсь, что вы здесь по приглашению.
Я похлопываю себя по карманам и достаю аккуратно сложенную пачку банкнот.
—Это тот, кого ты искал?
—Ах, да,—Он проводит рукой по деньгам и засовывает их в карман. Этот человек чертовски продажен. Вот почему было так легко уйти отсюда, когда Аид решил сойти с ума, и почему так трудно полностью избавиться от них. —Распространяется ли мое приглашение на дополнительные услуги?
— Несколько, — предупреждаю я его. - Я не могу допустить, чтобы правоохранительные органы наводнили вечеринку. Нужно заключить сделку.
Он переводит взгляд на меня.
—Я бы подумала, что самая важная из них - это наша сделка.
—Конечно, это так, Ксавье.— Он также ненавидит, когда я называю его по имени. —Я бы никогда не поставил кого-то выше тебя.
Он постукивает себя по виску.
—Я все еще наблюдаю за тобой после того инцидента у тебя дома. Я ожидаю, что вечеринка компенсирует мои проблемы.
Его проблемы заключались в фальсификации некоторых отчетов для федералов и получении взяток. Это не значит, что он может грубо распоряжаться моим заведением.
—Ты получишь массу удовольствия на вечеринке,—Я кладу локоть на подлокотник кресла. —Но правила остаются правилами.
Моррис надувает губы.
—Правила - это противоположность хорошей вечеринки.— Он гордится этим. —Это портит мужской вечер, когда ты позволяешь девушкам выбирать.
—Если ты хочешь, чтобы я изменил свою политику, тогда тебе не следует быть таким чертовски жестоким.—И они такие — полиция - худшие клиенты, те, кого хотят заполучить только самые отчаянные девушки. Они становятся особенно противными, когда у них день прошел без происшествий. То, что я предотвратил, выходит за рамки дозволенного даже для такого человека, как я. —Это плохо для бизнеса, когда твои люди портят товар.
Он обиженно прижимает руку к груди, но потом передумывает.
—Большинство из них будут на смене. В городе жарко.
Моррис не имеет в виду погоду. На улицах такое ощущение, что гроза вот-вот разразится в небе. Люди, охраняющие внешнюю часть Олимпа, рассказывали мне о драках на углах и потасовках в барах. Поджоги домов-теней на целевых улицах. Размолвка, которая у меня была с Гадесом, имела волновые последствия. Остановите поезд на несколько дней, и все развалится на куски. Я на вершине здешней экосистемы, но ее дно рушится. Каждая кулачная драка - это пузырь в кастрюле, который вот-вот закипит.
— Я уверен, у тебя все будет под контролем.
Он отводит взгляд, коротко вздыхая.
—Твой брат снова управляет поездами.
—Я управляю поездами.
—А Посейдон вернулся за пределы города?
Я издаю заговорщический смешок.
—Ты думаешь, я держу этого человека у себя в кармане? Он делает то, что хочет.
—Наступил переломный момент,—говорит Моррис, глядя мне в глаза. —Ты это знаешь.
—Посейдон никого не побеспокоит.— Это самое пустое обещание, которое я когда-либо давал. Никто не может контролировать его, и меньше всего я. Это была просто невероятная удача, что Гадес заставил его выступить против меня. Должно быть, они поменялись. Я никогда не узнаю. —Все утрясется.
—Лучше бы это случилось поскорее.—Он вертит ручку на своем столе. На лице Морриса видны трещины. Он предпочитает обычную преступность — преступность, у которой он может вымогать взятки так, что никто ничего не узнает. В городе происходит нечто большее. Я делаю мысленную пометку послать несколько человек на поиски того, что это такое. —Мои люди переутомлены. Им нужна передышка.
—Мы сделаем все возможное, чтобы обеспечить это.
— Как у тебя дела?
— Хочешь, чтобы тебя угостили вином и угостили ужином, Ксавье? Это можно организовать. — Это на несколько ступеней ниже того, чего хотят от Олимпа такие люди, как Ксавьер Моррис, но я поддерживаю его. В конце концов, он согласится, потому что один из его тайных страхов заключается в том, что я полностью исключу его из борделя.