Когда я спала, мне снилось, что это происходит. Снова и снова. Не раз Зевс сидел в стороне от происходящего, наблюдая пустыми золотистыми глазами, как бы я ни умоляла.
—Это тост,— говорит Алисия.
Мы в столовой, сидим за угловым столиком, и я разыгрываю не очень хорошее шоу. Мне приходит в голову, что я слишком долго наблюдала, как масло растекается по ломтику тоста.
—Я знаю.— Я беру его и откусываю, но хлеб кажется слишком сухим. Ставки слишком высоки, чтобы есть тосты при ярком солнечном свете. —Я не очень хорошо себя чувствую.
— Я могу помочь с этим. — Голос Саванны пугает меня до чертиков, и моя рука взлетает к груди. Сегодня утром доставили еще один наряд — те же вещи, что и вчера, только на этот раз рубашка винного цвета, а леггинсы черные. Я не знаю, что и думать об этих нарядах. Он мог бы отдать их мне все сразу, но Зевс как будто хочет, чтобы я задавалась вопросом, забывал ли он обо мне каждое утро.
Я не забыла о нем.
— Я уверена, все будет хорошо, — говорю я ей. Лицо Саванны появляется в поле зрения, ее волосы создают завесу между нами и остальной частью комнаты. — Откуда ты вообще взялась?
— Я слышала, что ты сказала. — Она перебрасывает свои светлые волосы через плечо. — Я знаю идеальный чай, который взбодрит тебя. — Саванна похлопывает меня по руке, и я отдергиваю свою. Какого черта она делает? — Оставайся здесь, а я схожу принесу.
Алисия покончила с едой десять минут назад и переводит взгляд с удаляющейся Саванны на меня.
—Я собиралась подняться наверх, но сейчас, думаю, мне лучше остаться.
—Это чай.— Меня не успокаивают мои собственные слова, но Алисия не обязана нянчиться со мной. Я пришла сюда не для того, чтобы быть всеобщими проблемами. —Увидимся через несколько минут.
—Ты уверена?
Я нет.
—Конечно, я уверена.
Алисия неохотно уходит, в то время как Саванна нависает над мраморной столешницей, встроенной в стену. Чайник вспыхивает на свету. Над ее головой поднимается струйка пара. Ее запястье поднимается и опускается, как будто она дирижирует оркестром. Она заваривает чай. Может, это и к лучшему. Я чувствую себя такой разбитой этим утром, меня шатает, и я буду никчемной, если не возьму себя в руки.
У меня нет времени быть никчемной.
Кажется неправильным и ужасным торопиться с продажей себя. Но если я когда-нибудь собираюсь добраться до Сен-Готье - даже до аэропорта, — то я должна сделать это как можно скорее. На этой вечеринке.
Я должна пройти проверку.
Большая часть меня все еще болит со вчерашнего дня, и боль поселилась не только между ног. Вчера я кое-что увидела в глазах Зевса. Я услышала это в его голосе, когда он ворвался в СПА. Я не знаю, что это было. Воспоминание складывается само по себе, открываясь и закрываясь, как птичка оригами, никогда не раскрывая всех своих складок. Но он - запертая дверь, и я никогда не буду ключом.
Томящийся по любви. Это слово всплывает в моей голове и пускает корни. Я пытаюсь вырвать его. Слишком абсурдно. Я не влюбляюсь в этого жестокого, красивого мужчину. Это всего лишь обстоятельства. Только тот факт, что я приехала сюда, чтобы стать шлюхой, заставляет все вокруг казаться затаившим дыхание, но живым.
Я никогда раньше не была так близка к смерти, так близка к опасности.
Не думай об этом сейчас.
Возвращается Саванна, ставя передо мной на стол чайную чашку и блюдце. О, это сладко. Я вдыхаю пар и обхватываю его руками. Чай расслабляет. Чай мог бы поднять мне настроение.
— Вкусно, — подсказывает Саванна, и я смотрю в ее странно блестящие глаза. Она выглядит слишком взволнованной для чая. Какой-то инстинкт в глубине моего сознания предупреждает, что я должна бросить чай на пол и броситься к двери. От этого мой пульс учащается. Но я параноик. Это чай. Я наблюдала, как она это делает. Саванна злая, но она не опасна — по крайней мере, не так опасна, как любой мужчина, который приходит сюда, включая Зевса.
—Почему ты так добра ко мне?
Она прищуривает глаза, выражение ее лица мрачнеет, но оно исчезает в мгновение ока, так быстро, что я не уверена, было ли оно вообще.
—Ты сказала, что плохо себя чувствуешь,— Саванна складывает руки на груди и слегка надувает губки. — Это неподходящее место, чтобы отвлекаться от игры. Если ты этого не хочешь, тогда…— Она тянется к блюдцу.
—Нет.— Это место - настоящая паутина, и я прорвалась сквозь нее в первый же день, нарушив равновесие. Может быть, если я выпью этот чай, мне будет легче выжить. Это все, что мне нужно сделать — прожить достаточно долго, чтобы выбраться. Я натягиваю на лицо широкую улыбку. —Спасибо за чай. Он— он восхитительно пахнет.
Он действительно пахнет, и, вероятно, именно поэтому я пропускаю его, когда подношу чашку к губам. На поверхности плавает почти растаявший кубик льда.
—Этому трюку меня научила моя мама,—говорит Саванна, и ее тон становится отстраненным. Мы не делимся историями о нашей жизни, я и Саванна. Я думаю о ненависти, горевшей в ее глазах, когда она вошла в кабинет Зевса. С каким триумфом она проглотила его сперму. Чай не заливается, и я кашляю, отплевываясь, пока она не хлопает меня по спине.
— Это произошло быстро, — бормочет она, почти про себя, и я ставлю чашку на стол. Он звенит о блюдце, чай выплескивается через край чашки, и по причинам, которые я не могу объяснить, я подметаю его пальцем и отправляю в рот. Это уже слишком. Я чувствую, как выражение моего лица становится безразличным, как в разговоре с отцом. У меня учащается пульс. Где все? В столовой остались только мы с Саванной, и я официально стала женщиной из фильма ужасов, которая бродит вокруг и воркует у оригинальных светильников, пока не умрет.
- Я чувствую себя намного лучше. — Я встаю и делаю шаг назад, и мой стул опрокидывается. Саванна подхватывает его, но при этом оказывается неловко прижатой ко мне. Тепло ее тела касается моей рубашки, когда я ускользаю. На мгновение я застываю в нерешительности у двери — может, мне стоит хотя бы вымыть чайную чашку, — но нет. Холодный страх разливается у меня от макушки до запястий.