Мужчины захотят, чтобы ты была милой и покладистой. Реальность возвращается в полном объеме. Сон прогнал бы это не больше, чем слезы. И больше, чем я хочу остаться, я хочу получить ответы от Зевса.
Речь не о том, чтобы пережить сон заново. Речь идет о выполнении приказов, чтобы я могла выжить, чтобы я могла пройти через это. Выполнение того, что он говорит, освободит меня от одной—единственной вещи - беспокойства о том, что делать в следующий момент.
Я ожидаю, что Рея отведет меня в свой кабинет. В этом есть определенный смысл. Если его нет в спальне, значит, он должен быть в своем кабинете. Или в гостиной. Нервный озноб пробегает по моей спине. Стал бы он действительно тренировать меня сегодня вечером, на глазах у людей, даже после того, как я упала в обморок?
Думаю, он бы так и сделал.
Но Рея делает несколько поворотов на втором этаже, которые, кажется, совсем не связаны с его кабинетом, и затем мы спускаемся по лестнице, которая внизу раскрывается, как юбка. Они великолепны, величественны. Я никогда не представляла, что такая лестница может быть в подвале. Оказывается, мне всю жизнь не хватало воображения. На последнем этапе мы оказываемся на ковре, таком же роскошном, как в комнатах наверху. У меня возникает отчетливое ощущение, что ковер здесь сделан для снижения шума. Вделанные в стену двери — двойные, черные, как ночь, — выглядят так, будто их не следует трогать.
Рея делает глубокий вдох.
— Скажи мне. — Я стараюсь, чтобы просьба не звучала как мольба, но я все еще чувствую себя призраком прошлой ночи. Или сегодняшнего утра. — Зачем мы здесь?
Она качает головой и открывает дверь.
Я должна была знать, что будет по ту сторону. Я должна была знать, потому что я видела Зевса. Я была в его руках. Он целовал меня. Место, подобное этому, принадлежит такому месту, как Олимп. Но эта сцена поднимает меня на ноги. Рея заставляет меня двигаться дальше, и дверь за нами закрывается. Мы опаздываем на вечеринку. Другие девушки уже заняли свои места по комнате, словно тени в красивых платьях. Это первое, что я замечаю. Там есть зрители — безмолвные. Здесь достаточно темно, чтобы выделить белки их глаз.
Здесь так много интересного. У одной стены стоит кровать с массивным каркасом — она напоминает мне кровать Зевса, только более замысловатая. Здесь есть очевидные места, где можно привязать человека. Пара кожаных наручников украшает полку над кроватью. Перед камином стоит низкая скамья, и я сразу понимаю, как можно наклониться над ней. Сжатие моих ног - достаточное подтверждение, и, Боже, что со мной не так? Как я могу смотреть и думать обо всем этом, когда главное событие - Зевс?
Я несколько раз моргаю. Крест у противоположной стены. Обнаженное тело Саванны, привязанное к нему. Ослепительно белая рубашка Зевса без пиджака. Напряженные мышцы его предплечий, совершенные и порочные. Свет, сияющий нимбом над ними обоими.
Хлыст в его руках.
Красные полосы на бедрах Саванны.
Зевс наблюдает за мной, и понимание приходит, как новый день.
Это было нечто большее. Больше, чем чай. Больше, чем просто обморок.
—Я кое-что узнал, Бриджит.— Он как будто стоит наверху, совершенно непринужденно. С таким же успехом он мог бы быть наверху, в центре всего. Иллюзия — это иллюзия. Это нереально, мужчина наверху любезно принимает напитки и смеется с улыбкой на лице. Мое сердце быстро бьется три раза подряд, а затем замирает, как будто это может скрыться от него. —Я узнал, что Саванна не была добра к тебе.
Его рука двигается, и хлыст хлещет по ее коже. Мучительный крик Саванны поглощается потолком, и еще одна красная линия украшает ее кожу. Теперь я вижу, что он здесь уже давно. Хлыст - всего лишь его текущее орудие.
— Расскажи ей, что ты сделала, Саванна, - подсказывает Зевс.
Ее слова заглушает громкое рыдание.
За это она получает еще один удар, на этот раз по центру своей задницы. Ее голова запрокидывается, и она воет.
Никто не двигается с места.
Почему они не двигаются?
Кто-то должен вмешаться.
Из-за этого нового наказания капает кровь.
— Прекрати.—С таким же успехом я могла бы промолчать. Мой голос все еще хриплый со сна, и Зевс даже не потрудился повернуть голову, если он вообще услышал меня. Не думаю, что он меня слышит. Меня охватывает ужасный страх, что я действительно умерла.
Я не призрак, черт возьми.
— Признайся, Саванна, — напевает он, и иллюзия о нем снова рассеивается, маска спадает, открывая то, что скрывается под его красивой одеждой, его великолепным лицом и его смехом, этим смехом. —Мы все ждем.
— Я... я... — Она едва может дышать. Должно быть, это обжигает. Должно быть, это жжет. Меня влечет к ней сила, превосходящая мою. Рея не пытается остановить меня, и я подчиняюсь этому магнетическому притяжению. Вот и ответ. Вот что случилось со мной. И это было вырвано у нее с такой жестокостью. —Я подсыпала яд в чай Бриджит.
У меня замирает сердце. Яд. Почему-то все это время я не ожидала, что это будет яд. Я, конечно, ожидала, что она что—то с этим сделала, но настоящий яд? Она пыталась убить меня. Где она взяла яд? Вопросы вытесняют остальных в комнате, и остаются только я, свет и Зевс.
Хлыст.
Ее кожа.
Его плечо сгибается, и я встаю перед ней, что-то внутри меня ломается.
— Остановись. — На этот раз громче. Он не может притворяться, что не слышит меня. — Пожалуйста, Зевс. Не поступай так с ней.
Дрожь начинается у меня с ног и поднимается к шее, пока я вся не начинаю дрожать.
— Почему бы и нет, милая? — Зевс склоняет голову набок. — Знаешь, я ее не убивал. Это всего лишь заслуженное наказание за то, что она сделала.
Ужасная, неприглядная правда в том, что я этого не выношу.
Хлыст кажется слишком безжизненным. Прикосновение к ее коже ближе, чем дыхание, ближе, чем язык. Если он собирается причинить кому—то боль, я хочу, чтобы это была я — отвратительно, эгоистично. Та часть меня, которая отшатывается от насилия, - всего лишь тонкая оболочка. Она мелкая, как лужа.
Причины не имеют значения.
Его кулак сжимается. Такое простое движение способно причинить столько боли. Страх проносится по поверхности моего сознания, но мое тело уже движется, приближая меня к Саванне. Возможно, это самый глупый способ умереть — стать живым щитом для девушки, которая меня ненавидит.