Он останавливается как вкопанный посреди танцпола, и на секунду комната продолжает кружиться. Это так неожиданно, что я чувствую, как падаю в его руку. Он удерживает меня в вертикальном положении, но часть меня продолжает падать и падает.
Зевс
О чем, черт возьми, она думает?
Надежда в ее глазах - раскаленная, ужасная штука.
Бриджит покраснела, ее зрачки стали огромными и темными, и она так близко — так близко. Но какой бы красивой она ни была, как бы сильно я ее ни хотел, она никогда не будет никем иным, кроме как шлюхой.
Это верно для нее и для всех женщин.
Они могут быть хорошо оплачиваемыми, ухоженными шлюхами, но не более того. Этому меня научил мой отец. Если они становятся чем-то большим, тогда они становятся слабостью, а слабости лучше всего проявляются, когда они молчаливые и уступчивые, а главное, исчезают.
Я отпускаю ее руку. Разрыв связи между нами - это шок для моей измученной души. Шаг, который я делаю вдали от нее, - это удар ножом в живот.
—Ты заботишься обо мне?— Я прикусываю губу, чтобы сдержать смех. — Прости, милая. Ты долго не продержишься в этой профессии, если будешь заботиться о каждом клиенте.
Люди вокруг нас начинают замечать, что что-то не так. Они очищают место, исчезают в темных углах комнаты, и Бриджит провожает их взглядом. Я вижу в ней зачатки страха, боли — и тогда она выпрямляется и делает свое лучшее лицо.
—Мне на всех наплевать,—говорит она чистым, как колокольчик, голосом. — Только ты.
Я смотрю ей в глаза, прежде чем сделать это.
Это вежливый поступок.
И затем я делаю еще один шаг назад, вытаскивая лист бумаги из кармана. Музыка стихает, как и разговоры. Они ждали меня, люди на этой вечеринке. Они всегда ждут меня.
—Я хочу сделать объявление,—говорю я им, встряхивая газету, чтобы она открылась. —Наша новенькая, Бриджит, прошла обучение.
За столами раздается шквал аплодисментов, которые кажутся смертельными, наряду с несколькими отборными волчьими свистками.
Бриджит замирает. Ей удается повернуть в одну сторону, но ясно, что она не знает, куда смотреть. Это не имеет значения. Они заплатят за нее, смотрит она или нет.
—Вначале она была бесполезна,—заявляю я под взрыв смеха. —Когда она впервые поцеловала меня, я чуть не отправил ее обратно на улицу. Но она была храброй. Я поставлю ей за это баллы. И за то, что она кончила мне на пальцы, как настоящая шлюха. Прямо там, в гостиной, если ты можешь в это поверить.— Я умираю. —И поскольку это такой особенный вечер, давайте начнем с этого — выигравшая заявка также получит эксклюзивное пользование лаунджем до конца вечеринки. А теперь ... приготовьтесь, джентльмены. Тот, кто предложит больше, получит ее на ночь. Другие договоренности еще не приняты. Мы начнем со ставки в двадцать пять тысяч.
Это шутка. Они это знают.
—Сто!— выкрикивает кто-то из темного угла.
—Сто тысяч,—повторяю я. Сто тысяч долларов. Жалко. Это минимальная цена для Бриджит и для моего сердца.
Глава 26
БРИДЖИТ
Я была такой дурой.
Теперь я дурочка, у меня приливы жара посреди пустого танцпола, пока Зевс зачитывает имена из списка мужчин, которые также хотят эксклюзивно пользоваться лаунджем. Я не знаю, чего они хотят больше — гостиной или меня. Температура моей кожи повышается, затем падает. Мои колени дрожат под платьем. Я скорее умру, чем упаду. Они были бы на мне в одно мгновение. У меня не было бы времени убегать. Я нахожусь в комнате, полной волков, и самый опасный из них кружит вокруг меня, принимая ставки на мою первую ночь в качестве одной из девушек.
Двести тысяч.
Триста тысяч.
—Она плачет, когда кончает,— комментирует Зевс, и ставка поднимается до четырехсот тысяч. —Красивое зрелище. Я бы заставил ее сделать это сейчас, но она испортила бы весь этот прекрасный макияж.
— Как она себя чувствует? — Мужской голос неразборчив. Они продолжают задавать вопросы, но мне так и не удается разглядеть, кто это. —Она тугая?
—Чертовски тугая.—Зевс смеется, и вся комната смеется вместе с ним. —Я никогда не чувствовал ничего подобного.
Пятьсот тысяч.
Что он делает?
—Ты оставил что-нибудь для нас?— Предвкушение обретает крылья и порхает по комнате, которая дышит им. Это самое ужасающее ощущение, которое я когда-либо испытывал. Хуже, чем в переулке. Хуже, чем бежать сюда. Хуже, чем все это. —Зевс, расскажи нам.
Он наслаждается этим вопросом.
По крайней мере,… Я так думаю. Что-то мелькает в его глазах, тень, но она исчезает в мгновение ока. Боже, я была такой дурой. Такой глупой. Я думала — я надеялась — что между нами что-то было. Что-то другое и особенное. Я думала, что чувствовала это. Я ошибалась. Он не раз вмешивался, чтобы спасти меня, и я думала… Я думала ....
Если я буду продолжать думать об этом, это раздавит меня, но я не могу остановиться. Я беспокоюсь о ране, как будто это настоящий удар ножом в живот. Это кровь капает на пол или просто осколки моего сердца? Я оглядываюсь в поисках того, о чем можно подумать, и сталкиваюсь с Зевсом. Его руки на моих бедрах. Его рот на моих губах. Его глаза ищут мои. Нет. Боже, почему? Это не утешает. Все это было фальшиво. Все это было представление.
— Я оставил что-нибудь для остальных? — Зевс поворачивается из стороны в сторону, глядя им всем в глаза. — Вы спрашиваете, пробовал ли я ее?
—Может быть,— отвечает тот же мужчина.
—Да, оставил.—Зевс так легкомысленно относится к этому, как будто то, что он сделал со мной на своем столе в тот день, не изменило мир. —Чертовски мило,—говорит он. —Сладко, как мед, я бы сказал.
Шестьсот тысяч.
Предполагалось, что это место подойдет женщинам. Или, если не хорошо, то, по крайней мере, безопаснее, чем другие альтернативы. Это не кажется хорошим. Это кажется очень, очень плохим. И дело не только во мне. Другие девушки, собравшиеся в комнате, выглядят ... встревоженными. Они не должны выглядеть испуганными, когда находятся с клиентами, поэтому сведенные брови - плохой признак. Челюсть Алисии плотно сжата, руки упираются в стол.
— Я лгал раньше, — Зевс притворяется, что признает. — Я знаю, о чем ты на самом деле спрашиваешь.
Мое лицо горит. У того, кто предложит самую высокую цену, ничего не останется, потому что я стану никем. Я провалюсь сквозь пол к центру земли и сгорю в яме с лавой.