Это просто…
Сам факт его присутствия.
Его размер.
Его мускулы.
Сильные плечи, узкая талия, каждый дюйм его тела тверд под костюмом. Ткань обволакивает его так интимно, что это почти непристойно в своем совершенстве. Его одежда была создана для него. Это место было создано для него.
Все в нем подавляет, а он даже ничего не делает; он просто стоит там, наблюдая за мной, зажигая во мне огонь своими странно золотистыми глазами. Даже его волосы идеальны, бронзовые, тронутые солнцем. Как будто этот человек проводит все часы бодрствования на пляже. Он мог бы осветить комнату. Наверное, так я и умру. Он расплавляет меня изнутри, пока я не превращусь в ничто, и этот украденный комплект из лифчика и трусиков ничего не будет стоить.
Соберись с духом.
Я заставляю свое дыхание стать похожим на нормальное и поднимаю подбородок. Однажды я смотрела видео о позах силы. Это не поза силы, но и не съеживающаяся. Это лучшее, что я могу сделать.
Скажи что-нибудь.
— Я пришла сюда не для твоего развлечения.
Он выгибает бровь, и я снова умираю.
— Конечно, ты это сделала.
—Нет. Я слышала, что здешним девушкам — женщинам — я слышала, что тебе разрешено отказывать мужчине. Так говорят люди. Что им разрешено говорить —нет.
—Это то, что люди говорят?— спрашивает он, но на самом деле это не вопрос.
Отчаяние делает меня честной.
—Я думала, это как встречаться.
— Встречаться? — По его лицу расплывается убийственная улыбка, от которой захватывает дух, как от лунного света на поверхности океана. Я чувствую волны под своей ладонью, глубину воды, настойчивое притяжение, все ниже, ниже, ниже. — Ты думала, что будешь вершить здесь суд, пока мужчины пытаются произвести на тебя впечатление?
— Да, — шепчу я, потому что именно так я и думала.
Я представляла, что это будет ужасно, унизительно для меня, но, тем не менее, это будет как опыт "сладкого папочки", когда мужчинам, посещающим подобные заведения, придется соперничать за мое тело.
Я думала, что смогу сохранить хоть какой-то контроль.
Больше контроля, чем у меня было бы с моим дядей, если бы я был прикован к нему на всю жизнь. Даже больше, чем с горой, когда я подписываю контракт с его братом. Люди говорят, что на его алмазных рудниках есть работа, которую нужно выполнить. Говорят, что молодые красавицы уходят в эти шахты и никогда оттуда не возвращаются. Предполагалось, что здесь будет безопаснее. Я была глупа, когда поверила в это.
Как я могла думать, что буду в безопасности?
Мое тело расслабляется от осознания этого, части меня немеют, а затем снова загораются. Включено, выключено. Включено, выключено. Воздух в комнате овевает мою кожу, двигаясь так, как будто открылась и закрылась еще одна дверь в другом месте. Однажды я поехала в лагерь, и мы узнали, что делать, если встретим в лесу медведя гризли. Самым важным было сохранять спокойствие. Если вы потеряете рассудок, медведь начнет преследовать вас и съест. Зевс мог бы убить медведя гризли. Пятерых. Он такой высокий, такой внушительный. Я даже не думаю, что он стал бы расстегивать свою куртку. Несмотря на весь свет в его глазах, в них есть и тьма тоже. Тени. Секреты.
Я не хочу знать, что сделало его таким. Не знаю, как бы я поступила, если бы знала.
— Но, — начинаю я снова, потому что молчание и неподвижность - это еще не конец. Я не могу вечно находиться в этой комнате, а правда о ситуации слишком ужасна, чтобы держать ее при себе. - Я думаю, это только для женщин, которые проходят проверку. Не я.—Его глаза прожигают мои. Они как раскаленный песок, а мои - как трава, и он каждый раз выигрывает. —Это нечестно.
Он смеется, и этот звук прокатывается по мне, как гром, молния и бархат. Густой, темный и пронзительный. Я не могу понять, что он собирается со мной сделать.
И сколько бы я ни фантазировала об этом, я не могу убежать.
— Это твой первый урок, милая. Олимп несправедлив. Рея, иди сюда.
Олимп. Я никогда не слышала, чтобы его так называли, во всяком случае, вслух, и если бы услышала, то рассмеялась бы. Сейчас мне не до смеха. Название этого борделя может показаться Зевсу шуткой, но ничего из того, что здесь происходит, шуткой не является. Я сжимаю бедра вместе, мои колени ноют. Я быстро молюсь, чтобы никто в отдельности этого не заметил.
Должно быть, она ждала прямо за дверью, потому что оказалась там мгновенно, и это моя третья смерть за несколько минут. Она услышала. Она слышала все. Должно быть, так и было. У меня кружится голова, я жду, что комната обрушится на меня и раздавит. На свету она еще красивее. Темно-синее платье до пола. Темные волосы, блестящие и идеальные. Мне никогда не удавалось уложить свои волосы таким образом. А ее губы....
С чего бы ему хотеть поцеловать меня, когда он мог бы поцеловать кого-то вроде нее? Кого-то, кто, очевидно, прошел бы проверку. Я уверен, что у нее есть своя комната. Возможно, свой этаж. Укол ревности вонзается в мое сердце. Завидую ли я ее статусу или тому факту, что она стоит так близко к нему, почти не отстраняясь, полностью одетая? Я в отчаянии.
—Размести эту девушку со служанками,—говорит Зевс, и Рея бросает на меня бесстрастный взгляд. Сколько таких девушек, как я, она видела? Сколько из них пришли сюда, думая, что это хорошее место, а если и не хорошее, то, по крайней мере, не ад? —Она еще не заслужила собственную комнату.
Унижение снова захлестывает меня, и, черт возьми, я пыталась. Я стояла там и не плакала, хотя мне хотелось, и я не вздрогнула, когда он...
—Но другие женщины заслужили свои? Они просто стояли там. Я поцеловала тебя.
Зевс подходит ближе, наблюдая, наблюдая, и в глубине моего сознания раздается сигнал тревоги, пронзительный звук, мольба. Убирайся, убирайся. Он не человек, он хищник, и я совершила ошибку.
Я продолжаю совершать ошибки.