Мне следовало бы знать, что не стоит путать красивую одежду и сверкающий замок с добротой. Это несправедливо, и рыдания скручиваются в моем сердце и умирают там же.
Его зубы не должны быть такими белыми.
Его челюсть не должна быть такой квадратной.
Он не должен быть таким красивым, когда одним взглядом разрывает мое достоинство в клочья.
Я не должна быть такой возбужденной, такой взвинченной от такого смущения. Я не должна думать о его губах на своих губах. У меня не должно быть мокро между ног.
Это ужасно.
И я не хочу идти туда, куда поведет меня великолепная Рея. Я разрываюсь на части. Разумная часть меня — та, что убралась из моего дома к чертовой матери, прежде чем мой отец поймал меня в ловушку, — говорит, что я должен последовать за ней, прямо сейчас. Что мне следует настоять на уходе, прежде чем я еще раз вдохну воздух, которым дышит этот человек. Я уверена, что он их считает.
Я уверена, он точно знает, скольким я ему обязана. А другая часть меня хочет остаться. Ходить за ним повсюду, как потерявшийся щенок. Если я останусь достаточно близко, то... тогда...
О чем я думаю? Держаться подальше. Мне нужно держаться как можно дальше. Но этого не произойдет. Развлечение. Вот что сейчас произойдет. Его развеселило.
Он смотрит еще мгновение, в его воспаленных глазах светятся тысячи порочных идей, миллион. Порочные идеи, от которых у меня кровь стынет в жилах.
—Эти женщины просто стояли там, да. Другие женщины прошли проверку, да. Эти женщины не были тобой.
Глава 5
Бриджит
Он не позволил мне остаться.
Эти женщины не были тобой.
Зевс произносит эту фразу и легко поворачивается на каблуках, держа руки в карманах, как будто он весь день с улыбкой на лице давит на людей. Золотой. Он золотой с головы до ног. Он останавливается только для того, чтобы наклониться и что-то сказать Рее. Она достает блокнот и ручку и старательно записывает все, что он говорит, но я ничего не слышу. Его голос слишком тих, а шум крови в моих ушах слишком громкий.
Я не могу отвести от него глаз. Нельзя отворачиваться от опасности, особенно если твое собственное тело плетет заговор против тебя. Используй все чувства, которые у тебя есть. Я прижимаю взгляд к его спине и смотрю, как он появляется в дверном проеме и исчезает.
Немеют кончики пальцев, немеют губы. Раньше было жарко, обжигающе, а теперь в комнате такое ощущение, что солнце скрылось за облаками. Дрожь пробегает по моей спине.
—Ты в порядке?
Рейя моргает, и я снова вижу ее.
—Что?—Она подходит и берет меня за руку, и я думаю, она хочет меня утешить, но это напоминает мне тюремщика, который ведет меня в мою камеру.
Она медленно водит большим пальцем по моему плечу.
—Ты в порядке? — повторяет она.
Нет.
—Я в порядке. Я... в порядке.— Я стою здесь только в трусиках и лифчике, и кожа у меня горит от его присутствия. Отлично. У меня все отлично. —Где спят горничные?
Я чувствую, как она изучает меня.
—Пойдем со мной. Я покажу тебе.
У меня нет другого выбора, поэтому я следую за ней из странной комнаты, расположенной на границе, и иду по коридору. Мы проходим мимо черного хода — он находится рядом с погрузочной платформой, — и я смотрю прямо перед собой.
Нет смысла спрашивать, вернемся ли мы за моей одеждой. Если бы он хотел, чтобы она была у меня, то она бы уже была у меня. Рея тоже не замедляет шага. Так что я была права насчет этого.
Все, что было раньше, ушло.
Это лишает меня определенного веса — может быть, если от того места, откуда я пришла, ничего не останется, то они не смогут меня найти. Это неутешительное облегчение. Это место ничуть не лучше.
Я не могу позволить себе попасть в ловушку воображения, что это так.
Мы поднимаемся по огромной лестнице, которая, должно быть, находится где-то в углу здания. Из-за двери на первой лестничной площадке доносится музыка. Это похоже на музыку для ужина в дорогом ресторане — милом заведении. В такое место мой отец никогда бы меня не взял. "Слишком много денег", - сказал бы он. Я не должен думать о нем сейчас.
Возможно, мне больше никогда не придется о нем думать.
Поднимаюсь на следующий этаж, и Рея открывает дверь.
Я задыхаюсь, и это, возможно, самый нелепый звук, который я когда-либо издавала. К лицу поднимается жара. Скоро от меня не останется плоти, только череп.
И она смотрит на меня с беспокойством в глазах.
—Все в порядке?
—Да, это...— Я думала, что это будет красным. —Здесь хорошо.
Это более чем хорошо. Она ведет меня по коридору, устланному толстым ковром синего оттенка, который напоминает мне о глубоководной части океана, куда перестает проникать свет и все погружается в уютную темноту. Звук наших шагов поглощается им.
А за открытыми дверями видны самые красивые комнаты, которые я когда-либо видела.
Комнаты — это могут быть апартаменты.
Это все, что я могу сделать, чтобы не остановиться и не прильнуть к одному из них, вдыхая чистый аромат всего вокруг. Все здесь пахнет новизной, свежей краской и цветочными композициями, расставленными через равные промежутки в коридоре. Я довольствуюсь тем, что вижу мельком. Огромная кровать здесь, шелковые простыни там.
Рея заглядывает в одну из комнат, чтобы поговорить с кем-то, кого я не вижу. Я вижу огромную ванную комнату. Большую часть видимого пространства занимает застекленная душевая кабина. Там могли бы поместиться шесть человек. Зачем вам душ, в котором могли бы поместиться шесть человек? И тут же, одно за другим, появляются изображения того, что можно было бы сделать, если бы в душе было шесть человек. Я бы отвернулась, но не могу. Здесь слишком блестящая и привлекательная мраморная плитка. Чисто. Здесь все чисто, что никак не укладывается у меня в голове — я пришла сюда, чтобы сделать грязную вещь.
—Не сегодня?— Рея разговаривает со спрятавшейся девушкой, той, что в комнате, о чем-то личном, что я едва понимаю. —Я бы на твоем месте не ждала.
Надежда, за которой гонится страх. Она звучит достаточно сочувственно, но в ее голосе слышится сталь, которой я раньше не замечала. Я была слишком озабочена тем, чтобы броситься в логово льва.
—Может, нам лучше уйти, пока кто-нибудь не увидел меня в таком виде?—