– Конечно, нет! Я в это не верю, – в голосе Букера явно слышалось потрясение.
Роберта, казалась, забавляла его реакция.
– А меня это нисколько бы не удивило. Ты шокирован? Мартин, ты как невинное дитя. Юрист не может позволить себе роскоши быть стыдливым. Позволь мне пояснить тебе, что в обществе полно совершенно уважаемых женщин, которые хоть раз да выкидывали штучки. Я не имею в виду ш л ю х, ты должен понимать, в полном смысле этого слова, хотя есть и такие тоже. Молодые женщины, работающие на Брук, хорошего происхождения и абсолютно респектабельны во всех отношениях, кроме того, чем они зарабатывают на жизнь – но тогда то же самое можно сказать о большинстве банкиров и практически обо всех, кто имеет вес на Уолл-стрит.
– Звучит так, будто ты ей восхищаешься.
– Пожалуй, да. Если это правда, это лучшее, что я услышал об Алексе за все время. Я – аморальный человек, Мартин, как ты неоднократно мог заметить – за исключением тех случаев, когда я произношу политические речи, где от человека требуется определенная доза лицемерия. И мне приятно узнать, что Алекса Уолден разделяет мои взгляды на мораль. Я бы мог даже полюбить ее, если бы она не стояла у меня поперек горла, – он пристально вгляделся в Букера. – С тобой все в порядке?
– Конечно.
– У тебя слегка потрясенный вид. Неужели малютке мисс Уолден удалось очаровать тебя, Мартин?
– Вовсе нет, – сказал Букер, удивляясь тому, как легко он лжет. – Я просто не думал, что это в ее стиле.
– А я думал. Это многое объясняет, если поразмыслить – как она познакомилась с отцом, например. Кто-то должен съездить и побеседовать с Брук.
– Наверное.
– Думаю, это можешь сделать ты.
– Я?!
– А почему нет?
– Не думаю, что я на это способен, Роберт.
– Какого черта? Почему?
– Это работа не для юриста.
– Да? А может, ты просто не хочешь услышать правду о мисс Уолден? Ты провалился в Иллинойсе, теперь ты не хочешь говорить с той, кто может предоставить нам необходимую информацию. На чьей ты стороне, Мартин?
– На твоей, и ты это прекрасно знаешь.
– Нет, ничего я не знаю. Не пытайся отсношать меня, советник. У меня достаточно связей, чтоб устроить так, чтоб ни одна приличная юридическая фирма в Нью-Йорке не приняла тебя на работу. Ты будешь заниматься только больничными страховками и делами о неуплате за квартиру в Южном Бронксе[41], если я захочу, поэтому никогда не забывай об этом.
Букер отер лоб.
– Я просто пытался предположить, что ты, вероятно, хочешь то, что она скажет, из первых уст. И что с человеком, который не является юристом, она будет говорить более свободно.
Роберт задумался.
– Насчет юристов ты прав. Этого я не сообразил. Но я не могу встретиться с ней, Мартин. Это слишком опасно для того, кто выставляется на пост губернатора. Она может быть под следствием, за ней могут следить копы, у нее могут даже стоять жучки. Ты знаешь, на что способны эти ослы из Манхэттенского департамента полиции, Господи помилуй! Я не могу рисковать.
Букер вздохнул. Пожалуй, стоит это сделать самому. В конце концов, он уже знает об Алексе самое худшее. Кроме того, она вызывала у него сильнейший интерес, даже после поездки в Иллинойс. Ее личность представлялась ему головоломкой, из которой он нашел отдельные фрагменты, однако их было недостаточно, чтобы сложилась целая картина. Он разгадал, что случилось с ее отцом, но не то, что произошло с ней после, или что привело ее к Артуру Баннермэну.
– Я пойду, – сказал он.
– Конечно, пойдешь. И поскорее. Позвони ей прямо сейчас.– Роберт закурил сигарету и взглянул на Букера сквозь дым. – Есть еще кое-что. Я хочу попросить тебя посмотреть бумаги отца в твоем офисе. А также проверить, нет ли где-нибудь списка его депозитарных сейфов.
– Не думаю, чтоб такой был, насколько мне известно. Он ненавидел банки. Банк был бы последним местом, которому он доверился.
– Я кое-что ищу. Прочесал его квартиру частным гребнем, побывал и в Кайаве, и заглянул в каждый распроклятый ящик. Я даже направил архивариуса разобрать бумаги отца в семейном офисе, но везде, куда бы я ни ткнулся – глухо, черт побери.