Она думала об этом, пока раздевалась и проскальзывала в хлопковую ночную рубашку, вновь наслаждаясь чувством прохлады после всех этих лет в Африке. Однако, это был ее долг, точнее, предназначение – быть там, помогать бедным, а Баннермэны всегда исполняют свой долг, не жалуясь. Если ничего другого не остается – так учила ее бабушка. И это было главным удовлетворением ее жизни – возможно, подумала она без горечи, и е д и н с т в е н н о е.
Если Роберт не может приказать Рамиресу сделать то, что он обязан сделать, она возьмет это на себя. Это тоже ее долг. Она потянулась к телефону и набрала номер.
Компания, собравшаяся к завтраку, не лучилась счастьем, но Роберт, для которого сама идея охоты была на первом месте, делал все возможное, чтобы оживить картину, подобно преданной жене из пригорода, которая чувствует, что важный домашний прием плохо начался, и видит, как шансы ее мужа на продвижение по службе исчезают, по мере того, как беседа спотыкается и замирает. Не привыкший обычно рано вставать, Роберт двигался по столовой, сыпал шуточками, с энтузиазмом пожимал руки и сообщал каждому, какой будет прекрасный день. И действительно, день обещал быть великолепным, по крайней мере в том, что касалось погоды. Природа приложила все усилия, чтобы соответствовать стандартам Баннермэнов. Прелестный, бледный осенний туман развеивался, открывая тонкий ледок, который таял в первых лучах солнца, из-за чего опавшие листья выглядели так, будто они были свежеокрашенны за ночь, специально для этого случая. На дальнем конце Большой Лужайки мирно паслись полдесятка ланей. Их шкуры в рассветных лучах, казалось, сбрызнуты оранжевым.
– Единственный с м ы с л во всем этом – завтрак, – простонал Патнэм, усаживаясь рядом с Алексой.
Действительно, на буфете, в дальнем конце столовой выстроился ряд надраенный серебряных блюд, как в ресторане роскошного пассажирского парохода. День охоты в семье Баннермэнов протекал по образцу, твердо заданному в прошлом столетии. Небольшая армия невидимых слуг вставала задолго до рассвета, готовя обильный завтрак, собирая корзины для пикника, укладывая ружья и амуницию в автомобили, выводя собак, даже приносили фазанов в клетках с дальнего конца поместья, где их выращивали, просто на случай, если количество птиц, которых можно поднять в поле, будет недостаточным. Ни одна мелочь не была упущена.
– Вы не едите? – спросил Патнэм.
Алекса глянула в тарелку и содрогнулась при виде яиц, ветчины, сосисок и оладий.
– Это напоминает мне детство, – сказала она. – Только тогда завтрак подавался в три часа утра, а не в шесть.
– Я и забыл, что вы – продукт сельскохозяйственной полосы, – заявил Патнэм. Его жизнерадостность действовала ей на нервы. – А ведь, если вдуматься, вещей, которых я не з н а ю о вас, гораздо больше, чем з н а ю – за исключением того, что читал в газетах, а, будучи журналистом, я понимаю, что верить им нельзя.
Алекса с трудом пыталась проявить внимание.
– Но вы, однако, больше не работаете, как журналист? – спросила она.
– Откуда вы знаете?
– Ваш отец сказал.
– А! Все время забываю. Увы, нет.
– Почему?
– Мне ничего не хочется снимать. Я делал репортажи о войне. А после того, как вы повидаете войну – н а с т о щ у ю войну – все прочее кажется скучным, бессмысленным, блеклым. Президентские кампании? Черт с ними со всеми. – Он накинулся на завтрак, словно полный желудок мог его подбодрить.
Алекса потягивала кофе, пока Патнэм полировал тарелку последней оладьей, с несколько угрюмым видом человека, который с нетерпением ждал сытного завтрака, а теперь, когда его съел, проведет весь день, кляня себя за поглощенные калории и холестерол.
– Зачем мы здесь собрались? – спросила она
– Зачем? Я задаю себе тот же вопрос. Наверное, потому что Роберт этого от нас захотел. Как обычно.
– И для вас этого достаточно? Вам хватает этой причины?
– Как правило. Может быть, до сих пор. Послушайте, он мой брат, что бы вы о нем не думали. Если ему хочется разыгрывать сельского сквайра – в основном, подозреваю, чтобы произвести впечатление на вас – при том, что он дома впервые за последние четыре или пять лет, прекрасно, пусть его. Кто я такой, чтобы портить ему удовольствие?
– Вы считаете, что он затеял все это из-за м е н я?
– Не совсем, но – да. Ему нравится ставить все вверх дном, а в Кайаве для этого мало возможностей. Роберт не умеет сидеть сложа руки, поэтому перспектива провести весь день, разговаривая с вами о делах – это больше, чем он может выдержать. Он любит организовывать людей, что-то затевать, чтобы все были все время заняты. Он стал бы чертовски хорошим полководцем, если бы мог скакнуть из рядовых прямо в четырехзвездочные генералы. Я хочу сказать – п о с м о т р и т е на него! Он в своей стихии. Слуги были на ногах всю ночь, перевернули половину имения, чтобы было достаточно птиц. Он даже пригласил некоторых местных землевладельцев, людей, которых он в действительности презирает. Это демонстрация, что Кайава все еще принадлежит ему, а не вам, вот и все.