- Вот увидите, - говорил он им, - завтра я соединюсь с литовским гетманом и тогда мы ударим на вас так, что от вашего табора и следа не останется.
Одного из послов он оставил заложником, другого отпустил к казакам с паном Маховским, назначенным им комисаром от польского войска.
Хмельницкий со своим войском стоял в то время под Рокитной. Польского комисара встретили с честью, стреляли из пушек и ружей и, прежде, чем приступить к делу, пригласили посла на банкет. Шумно было в просторном шатре Хмельницкого на этом банкете; собрались все полковники и в дружеской беседе разговорились о Берестечке.
Пан Маховский, умный обходительный аристократ, сразу расположил всех к себе своими мягкими манерами и непринужденным тоном.
- Всему виной этот злодей хан! - говорил полковник Богун. - Если бы не он, мы бы вас опять побили.
- Да, - прибавил Хмельницкий, - этот бессовестный басурман славно меня обманул. Он клялся и Аллахом, и Мухаммедом, что вернется, а как заманил меня подальше, и взял с собой.
- Это потому, что казаки завели дружбу с неверными, - отвечал Маховский, - теперь они сами видят, насколько можно полагаться на татар.
- Ну, теперь довольно повоевали, - сказал Хмельницкий, - пора дать народу и отдых.
- Совершенно верно изволил заметить пан гетман, - ответил Маховский и подал Хмельницкому королевское письмо.
Гетман торопливо пробежал королевскую грамоту, сильно побледнел, потом вспыхнув, нахмурился и гневно проговорил:
- Милостивые паны коронные гетманы лишают меня моего гетманского титула, дарованного мне королем.
- Не хорошо это, панове! - заметил Джеджалык. - Не хорошо отнимать честь от нашего батька.
- Ясновельможные паны и не думали оскорблять пана гетмана, - мягко отвечал посол. - Но панам казакам известно, что милостивый король изволит гневаться на пана Хмельницкого и не приказал признавать за ним гетманского достоинства. Будьте уверены, - поспешил он прибавить, встретив мрачный взгляд Хмельницкого и замечая тайные знаки Выговского, - все это переменится, если только пану благоугодно будет разорвать союз с ордой и прекратить всякие сношения с татарами.
- Дружба моя с татарами совсем не мешает панам, - резко возразил Богдан. - Если я не велю, татары не будут вредить ляхам, а, напротив, еще могут принести им пользу. Я их поведу на турок и водружу свое знамя на стенах Цареграда.
Какие доводы не приводил польский посол, Хмельницкий упорно стоял на своем. Наконец, Маховский не выдержал и с сердцем сказал:
- Вижу, что мне не переубедить пана гетмана, присутствие мое здесь бесполезно, прошу позволения уехать.
Он холодно раскланялся и уходил уже из двери, когда Хмельницкий крикнул ему вслед:
- Прошу пана Маховского посоветовать панам утвердить Зборовский трактат!
Выговский поспешно вышел за послом.
- Пан Маховский, - сказал он ему вполголоса, - проиграет, если уедет теперь.
Маховский уже садился в повозку, но, увидав гетманского писаря, остановился.
- Если пан Выговский окажет мне помощь, то я ручаюсь ему за особую королевскую милость.
Выговский вернулся в гетманский шатер.
- Пан гетман поступает неблагоразумно, - шептал он наклонясь к захмелевшему Богдану, - можно дать обещание послу, а затем его не исполнить.
- Не твое дело! - грозно крикнул Хмельницкий. - Знай свою чернильницу и не суйся с советами, когда их не спрашивают.
- Я говорю на пользу пана гетмана! - настаивал шляхтич вспыхнув.
- А я тебе говорю, что ты там стакнулся с этим поляком и хочешь меня поддеть.
- Пан гетман всегда может обидеть своего верного слугу, - проговорил Выговский, принимая смиренный вид.
- Не лезь, когда не спрашивают, - резко оборвал его гетман. - Ступай прочь!
По расстроенному виду его Маховский сразу понял, что дело проиграно.
- Нет надежды? - спросил посол.
- Подождите еще! - отвечал писарь. - У него всегда так: сперва прогонит, а потом пришлет за мной и согласится. Прошу пана в мою палатку.
Действительно, не прошло и часа, как Выговского потребовали к гетману. Долго они совещались. Наконец, писарь вернулся.
- Ну, что? - спросил Маховский.
- Хмельницкого-то я убедил, - отвечал писарь, - он со своей стороны согласен; но с полковниками не так легко сговориться; они твердят, что чернь взбунтуется, что татары нас не послушают и нас же будут грабить. Не лучше ли пана гетмана пригласить в польский лагерь! - заметил Выговский. Там с ним легче сговориться, а тут всякое решение тотчас же дойдет до черни и может нам дорого обойтись.
- Так пойдемте к пану гетману, - сказал Маховский.
Они вошли в гетманский шатер.
- А, пан посол еще не уехал? - весело проговорил Хмельницкий.
- Прошу пана гетмана, - низко кланяясь, сказал Маховский, пожаловать в наш обоз.
- Что скажешь, пан писарь, - обратился к Выговскому Хмельницкий, ехать мне в гости к панам?
- Полагаю, что пан гетман хорошо сделает, если примет приглашение, отвечал писарь.
- Не бывать этому! - крикнул Джеджалык, стукнув кулаком по столу. Что вьешься, как змея, около гетмана?
- Не пустим мы батька! - заговорили бывшие в ставке полковники. Только не хватало, чтобы и он остался в польском лагере.
- Старшины будут договариваться в польском лагере, - возразил Богун. - А как мы поладим с чернью?
- Довольно мы натерпелись под Берестечком, - добавил Довгун. - Пусть паны комисары приезжают к нам. - Что дело, то дело! - подтвердил Хмельницкий. - Пусть паны назначат комисаров, а я передвину свое войско в Белую церковь, там в замке и договоримся.
- Пан гетман всегда найдет благоразумный исход! - проговорил Выговский. - Ничего лучшего нельзя и придумать: в Белой церкви паны будут вполне безопасны от черни.
Маховский нетерпеливо передернул плечами.
- Это недоверие! - сказал он. - Его величество дарует мир, а паны полковники не хотят отпустить своего гетмана на несколько часов в наш лагерь. Это оскорбительно для чести его величества.
- На коленях умоляю принять эти условия! - сказал Выговский, опускаясь на одно колено перед послом и незаметно делая ему знаки глазами. - Невозможно вести переговоры на глазах у черни и у татар. Клянусь, что паны будут безопасны!