Я надеялась, что на улице будет тепло, до весны оставалось пол месяца. Но были заморозки. Двор, в котором стояло наше общежитие, было освещено тусклыми фонарями, голые ветки деревьев были еле заметны, поэтому мне приходилось иногда наклонять голову наугад. Также пришлось идти осторожно, ледяной налет на тротуарах занимал всю площадь, так что я изображала пингвина. Холодный воздух проникал в легкие, заставляя прокашляться, морозец щипал щеки. Давид шел молча, он был абсолютно не похож на того парня, который днем зашел ко мне. Сейчас он казался загадочным и задумчивым. Его прищуренный взгляд смотрел вперед, брови сдвинулись на переносице, да и походка казалось грубой, будто я шла рядом с матросом. Но все это расплылось, когда он заговорил.
От услышанного я остановилась. Я не знала, что ответить, не знала, как вести себя. Все мое нутро хотело прижаться к нему, почувствовать тепло человеческого тела, его запах, но головой я осознавала, что бросаться в омут не следует. Все, о чем я думала последний месяц также расплылось в сознании.
-Знаешь, а я ведь все каникулы не мог выкинуть тебя из головы. Не знаю, что это за чувства, но меня к тебе тянет. – Его слова крутились у меня в голове.
Неужели он чувствует то же самое, что и я. Наконец я ощутила себя понятой. Он стоял передо мной, не смотря мне в глаза. Его голова была слегка опущена и устремлена вдаль. Он был рядом, в такой близи, что приподними я руку, то коснулась бы его, но мысленно он казался далеко. Его глубокий и стеклянный взгляд был огорченным. Чем же он так опечален? Я смотрела на него, пытаясь понять, о чем он думает, но он прервал мои рассуждения.
-Что скажешь? – Наконец он устремил свой взгляд на меня и наши глаза встретились.
Он был беззащитным, неуверенным. Он боялся мне это сказать, он боялся моей реакции, поэтому сначала мы шли молча, он собирался с силами, но когда он высказался, то его взгляд стал стеклянным. Он будто морально поставил барьер, что в случае моего отказа ему будет не больно. Эта наигранная уверенность вызвала у меня жалость. Через что же ему пришлось пройти, что делая признание, он уже автоматически отстраняется от происходящего, чтобы снова не чувствовать эту боль. В его взгляде читалась именно боль. Мои глаза налились слезами. Я чувствовала в тот момент все, что чувствовал он. Мы кружились в вальсе недосказанности, вальсировали на краю обрыва, где под нами в сильном шторме плескалась боль, один неправильный шаг и мы упадем.
-Меня тоже тянет к тебе. – Я сама невольно опустила глаза.
Такие признания не делаются в большой шумной компании или под напором хорошего настроения. Сейчас мы оба были подавленны, но с каждой минутой отдалялись от обрыва. Его взгляд наполнился нежностью, глаза блестели, будто он смотрел на гору золота. Мое настроение тоже поднялось, когда он с полной уверенностью в своих словах произнес, чтобы мы пошли дальше.
Мы разговаривали на разные темы. Поделились, чем занимались на каникулах, услышав о моем состоянии, которое продлилось месяц, он сказал, что его мне послала судьба, и он сделает все, чтобы я больше этого не чувствовала. Я была благодарна ему. Но понимание, что это всего лишь слова, не давало моего разуму затуманиться. Я вела себя осторожно и осмотрительно. Мы не брались за руки, не обнимались, просто шли рядом, как два друга. Давид предложил подождать, что еще слишком рано, я его поддержала.
Все шло хорошо, даже идеально. Наше общение перерастало во что-то большее. Мы нуждались в друг друге. Не проходило ни дня, чтобы мы не встречались. Я позабыла о своей депрессии, я забыла вообще обо всем. Мной больше не владели негативные мысли. Я решила отодвинуть литературу на задний план, мне казалось, что все мои беды именно из-за нее. Давид тоже перестал читать, у нас просто не хватало времени на свои интересы, нашим новым влечением стали наши отношения.
Давид взял меня за руку спустя две недели. Мы выходили из кино, он подогнул руку в локте, давая мне понять, что хочет идти со мной под руку. Мы прошли так несколько метров, затем он сказал, что ему так не очень удобно и взял меня за руку. Его ладонь была такой теплой, на улице все еще было холодно, он почувствовал, что моя рука мерзнет, попросил меня согнуть ее в кулак, и обхватил его своей ладонью. Таким жестом он дал понять, что беспокоится обо мне и что я полностью под его защитой.