— О свободе, — с легкой тоскливой улыбкой ответил Кий. Он вдруг потерял свое надменное веселье и стал откровенным. — О безграничной свободе человека и его выбора.
На сцене появилась небольшая группа, начиная свою зажигательную песню, а в голове Арона громким гулом отбивались слова Кия. И вдруг художнику стало так не по себе от раздирающей душу догадки, почему истинна песни была ясно видна тем мальчишкой и почему ее не понял он сам.
В тексте используется перевод отрывка песни måneskin - torna a casa
ГЛАВА 2. ВСТАНЬ В ХОРОВОД — ГОСПОДЬ МИРА ИДЁТ
СТАНЬ РЯДОМ СО МНОЙ
В огромном здании галереи было немноголюдно. Каждый из персон в зале был человеком знатным и высокоуважаемым в узком кругу общественных масс. Арон с легкой улыбкой на лице наблюдал за гостями со стороны. Он упивался, когда очередной человек подходил к его картинам тихо восхищаясь ними. Арон заканчивал их в сильной спешке. Первую неделю он провел в своей просторной мастерской редко отвлекаясь на еду и сон. На второй неделе упорной работы истощение дошло до своего пика: даже после долгого сна не удавалось избавится от усталости, появилась отстраненность, а мыслить и концентрировать внимание стало гораздо труднее. К счастью, волна вдохновения захлестнула художника в последние несколько дней и он, забывая о сне, успел закончить все свои картины. Даже сейчас, находясь на грани сильной усталости, Арон чувствовал, как его переполняет бурлящая энергия. Она будто переливалась внутри него, а иногда даже вызывала содрогание тела, будто где-то в районе груди проходил разряд тока. Похоже это было на кратковременные судороги.
Художник стоял поодаль от других держа в руках бокал с виски. Под руку Арона держала Лукия, иногда заинтересовано поглядывая на него. Она ликовала в этот великий миг вместе с ним, вкушая успех.
Галерея была поделена по секциям. В общем на этой выставки свои работы представляли семь художников. Работы Арона разместили в зале «неоклассицизма». В целом, картин Арона было совсем немного — всего девять, и они располагались в тусклом помещении, где единственным источником света были подсветки над искусными рамками. Арон крайне напористо на этом настаивал. Ему хотелось, чтобы ничто, включая дорогие украшения и изысканные наряды гостей, не отвлекало их внимание от картин. Он и сам не смог удержать свое пристрастие к вычурным костюмам и прециозным украшениям. Арон, ведомый желанием быть в центре всеобщего внимания, нарядился в выглаженную тонкую рубаху и серые брюки; на его плечах располагался плотный синий пиджак с пришитыми к нему жемчугом. И все же, в темном зале важность имели только картины.
В темноте, к тому же, было плохо видно гвардейцев, которые стояли в каждом зале по несколько человек. Надеяться, что их не будет — глупо. На эту картинную выставку пришло слишком много важных людей и их безопасность была важнее всего.
Лукия нервно одернула Арона за рукав, тем самым возвращая его из своих затуманенных фэйтой мыслей. Она наклонилась к уху художника, делая небольшой выдох и совсем тихо проговорила:
— Смотри, Мэр здесь.
Арон бросился всматриваться ко входу в зал. Там, держа под руку свою жену, показался низкорослый мужчина в статном костюме. Мэр сдержано обсуждал что-то со своей спутницей, при этом медленно проходя вдоль картин. Он останавливался возле каждой из них, всматриваясь: то подходил ближе, то отходил на несколько шагов назад. Мэр чем-то интересовался у своей жены и в недолгие отрывки их разговоров можно было увидеть, как они ведут беспристрастные дискуссии.
Жена Мэра была высокой стройной женщиной с копной густых рыжих волос. Она была совсем молодая, а во взгляде невыразительных глаз читалась породистость и уверенность. Арон обратил внимание на то, как красиво светлая ткань платья оттеняет белоснежную, будто фарфоровую кожу девушки. Само платье было её к лицу: тонкая ткань обволакивала красивые женские изгибы, лебединые перья, покрывающие ее спину и плечи, добавляли воздушности.
Когда Мэр подошел к четвертой картине, от которой неподалеку стоял Арон, то у художника переняло дыхание. Он напрягся и застыл, будто ожидал действия или слова, решающих его жизнь. Это было простое ощущение, не имевшее под собой никакого фундамента. Мэр был человеком очень важным и даже мимолетный, брошенный им взгляд на картину, уже означал большой успех. И все же, Арона не покидало чувство, что что-то должно будет произойти. Это ощущение можно было сравнить с ожиданием смерти, при этом, оно носило эйфорическое состояние.
— Весьма необычайно, — донеслись слова Мэра до наостренного слуха художника. Мужчина обернулся и негромко спросил: — Кто автор этих работ?