«В настоящее время мы не можем с уверенностью сказать, каким образом дорийские племена появились на Пелопоннесе… Дворец Терапне, стоявший на холме недалеко от левого берега в среднем течении одноименной реки, был разрушен неизвестными захватчиками — вероятно, теми же людьми, которые разрушили Микены, Тиринф и Пилос. Лишь в конце VIII века до н. э., когда дорийские спартанцы возродили древние традиции Лаконии, этот регион снова привлек к себе внимание»{346}.
Фактически Винсент Десборо, один из ведущих специалистов по темной эпохе, показал, что «у нас нет однозначных доказательств нового заселения Пелопоннеса в XII веке до н. э., зато есть веские основания полагать, что многие районы Пелопоннеса и Центральной Греции были почти безлюдными в конце II тысячелетия до н. э… «дорийское вторжение» представляло собой всего лишь постепенное просачивание на полупустые земли. Иными словами, дорийцы были не захватчиками и разрушителями, а поселенцами»{347}.
Таким образом, разрушители микенских дворцов были отделены от первых спартанцев в Лаконии интервалом не менее ста лет. События в этом периоде были растянутыми и мучительно медленными и скучными — очень нехарактерная интерлюдия в историческом развитии Греции и, в частности, в долине Эврота.
«Судя по археологическим данным, в течение ста пятидесяти или двухсот лет этот регион был практически безлюдным и не имел организованных центров власти. Когда долина снова была заселена, новые жители стали пользоваться керамикой совершенно иного типа и в целом, как и в Спарте, выбирали новые места для поселений… Мы не знаем, когда возник этот стиль и существовал ли он до прихода новых поселенцев в Грецию, но известно, что его последние образцы датируются серединой VIII века до н. э. Таким образом, в Греции он существовал от ста пятидесяти до двухсот лет. В течение этого времени стиль почти не изменялся и не обнаруживал признаков внешнего воздействия; это позволяет предположить, что поселенцы вели изолированный образ жизни и посвящали все силы нелегкой задаче освоения опустевших невозделанных земель»{348}.
Здесь развитие керамики раннего и среднего геометрического стиля оказывается неоправданно растянутым на двести лет и, по сути дела, превращается из развития в стагнацию из-за скудости материальных остатков в течение такого долгого периода. Спартанцы не могли быть движущей силой, стоявшей за крушением микенской цивилизации, поскольку археологические данные свидетельствуют о том, что ахейское население ушло из этого региона в конце бронзового века. Так называемые доказательства запустения — это опять-таки отсутствие археологических остатков и стратиграфическая последовательность культурных слоев. Оба эти феномена исчезают после того, как мы развеиваем призрак темной эпохи.
«В исследовании начального периода темной эпохи нужно с сожалением признать, что не было обнаружено никакого материала из человеческих поселений, гробниц или святилищ повсюду в этом регионе… В самой Лаконии есть святилище Амиклы, где — как известно из литературных источников — культ древнего бога Гиацинта продолжал существовать до начала исторической эпохи. У нас нет никаких археологических материалов в интервале между LH IIIС (XII век до н. э.) и более поздними артефактами, которые, как мы вскоре убедимся, едва ли могут предшествовать 1000 г. до н. э. Если культ существовал непрерывно, то что произошло с дарственными подношениями, относившимися к началу темной эпохи?»{349}
Из-за этой растянутой хронологии Мозес Финли был вынужден оставить всякую надежду составить ясную картину истории Спарты в этом периоде. В то же время он готов отвергнуть многочисленные предания более поздней античной эпохи.
«Наше незнание Спарты времен темной эпохи простирается еще дальше и охватывает весь период ее раннего государственного развития. Археология здесь оказалась менее полезной, чем обычно. Поэтому единственный разумный выход заключается в том, чтобы обратиться непосредственно к архаическому периоду с начала VII века до н. э. и отказаться от любых попыток связной реконструкции событий на основании явных выдумок, которыми изобилуют более поздние предания…»{350}
Эта позиция очень важна для понимания современных взглядов на историю Древней Греции; она касается не только Спарты, но и нашего отношения к достоверности главных литературных источников этого периода. История Греции выглядела бы совершенно по-другому, если бы не было тьмы, предположительно сомкнувшейся над Восточным Средиземноморьем между 1200 и 800 гг. до н. э.