Я посмотрела вниз, там, куда не кинешь взгляд, от горизонта до горизонта растеклось лавина людей. Омельгоны шли быстрым шагом, держа в руках сальные факелы. Огонь не тушили даже при свете дня, и густой дым, сопровождая нашествие, поднимался в небо и затмевал солнце.
Дикари верят, что огонь разгоняет духов мести. Убитые ими враги, став невидимками, ушли в мир теней, но не прекратили войну. Вражда бесконечна. Сколько прекрасных городов дикари смели с лица земли! Сколько племен и народов уничтожили! Духам врагов не лежится в земле.
Но полчища омельгонов не сдаются, идут, крушат, убивают, и, как дикие звери, не видят завтрашнего дня. Дикари живут одним часом, одним куском мяса. Где прошли - там даже смерть не живет. Ей нечем поживиться на обглоданной до корней земле.
Сверху я заметила, как рожали дикарки.
Им достаточно было присесть на несколько секунд, чтобы в руках невесть откуда появился кричащий младенец, при этом за спиной, вцепившись в волосы - заливался криком второй, под ногами хныкал третий, держась за руку четвертого.
Омельгонки рожали легко и непрерывно. Нельзя останавливаться, иначе позади идущие сметут, затопчут насмерть.
За свою жизнь одна людоедка может родить двадцать или тридцать крошечных изможденных существ. Но детей в толпе омельгонов не больше взрослых. Совсем не видно стариков. Дикари съедают лишние рты. Нашествие непобедимо, если живет по законам крыс.
Фенис-бойя издала горлом душераздирающий рокочущий звук, резко развернулась, накренилась и полетела стремительно вниз. Она падала со скоростью стрелы, у самой поверхности выправила полет, расправила крылья и, не снижая скорости, пронеслась по рядам омельгнов. Широкие крылья размели врагов. Ряды смешались, омельгоны пытались бежать, сами себя затаптывая в грязь.
Фенис-бойя снова поднялась в небо. Сверху было видно, как быстро затянулась выбритая ее крыльями широкая полоса поперек шествия дикарей.
Я направила птицу к долине Храмов. Сверху она казалась крошечным лунным серпиком среди океана грязи. Четыре пирамиды, сверкали, как всаженные в цветочный венок бриллианты. Грани храмов переливались в лучах. Храм Луны, Храм Солнца, храм Южной Звезды, Храм Севера утопали в зелени и цветах.
Но людей возле пирамид уже не было видно. Оцинвалы, их воины и рабы готовились к предстоящему сражению за город Солнца.
-49-
Я приземлилась рядом с лучниками.
Ветром от крыльев фенис-бойи ударило по передовому отряду. У кого-то рассыпались стрелы. Воины бросились к птице, чтобы вблизи рассмотреть это чудо. Они хвалили ее, хлопали по чешуе на ногах, кто-то принес ей большой тумбаговый котел:
- Примерь-ка на голову. Знатный шлем получится.
Двое воинов притащили кабанчика:
- Пусть поест перед битвой, сил прибавит..
- Не нужен ей кабанчик, самии съешьте. А фенис-бойя предпочитает угощение поароматнее.
- Ну, значит, омельгоны ей точно по душе. Вонь от них стоит на всю долину. Вижу: поел попугай хорошо: клюв в крови. Наверно сразу троих заглатывает?
- Пятерых за раз, и не жуя.
Саблезуб не подошел к нам. Он жмурился на солнце, и, задрав голову вверх, рассматривал полчища дикарей, облепивших кольцо скал над долиной. Их все прибывало. Он показал топором в сторону костров:
- Глядите, воины! Свежее мясо само приползло в наш край!
- Свежее мясо! - повторил отряд со смехом, стуча древками топоров по броне на груди.
- Выпотрошим их!
- Выпотрошим!
- Их много, - сказала я. - От горизонта до горизонта.
- Мяса много, - подхватили воины. - Это хорошо. Выпотрошим!
Барабаны подхватили раскатистый клич. В воздухе загудели трещотки, запищали свистки. Кто-то бросил охапку взрывных корней в костер. К небу с грохотом вознесся букет огненных искр. Омельгоны ответили диким улюлюканьем, и в сторону лучников обрушился град камней.
Древками топоров оцинвалы умело отбивали тяжелые булыжники. Один из лучников, схватившись за голову, упал, другой бросился бежать, но Саблезуб догнал и прикончил его на месте:
- Сдохни сейчас, трус, чтобы во время боя твое дерьмо не замарало храбрецов.