— Я предпочитаю «мистер Краузе».
— Моя мама знает о просроченных платежах?
— Насколько мне известно, нет.
— Мы можем оставить это как есть?
— Полагаю, — ответил Краузе, — все зависит от вас.
Он уже унюхал слабость Кьюсака.
— Я задавлен работой.
— Позвоните своему врачу. Когда я получу платеж?
— Мистер Краузе, если чек не придет до пятницы, я вам позвоню.
— В какое время?
— В десять утра.
— Хорошо бы. Мы держим ситуацию под контролем. Надеюсь, мы найдем общий язык, — и Краузе отключился.
Аренда машины была одной проблемой. Трехквартирный дом Хелен — бездонная дыра, высасывающая деньги, — был другой. Два года назад — кухня. На следующий год — крыша. Или крыльцо. Или электропроводка. Рассохшиеся старые окна не открывались, деревянному дому отчаянно требовалась новая система отопления. Все три квартиры обогревал котел, которому уже исполнилось сорок лет. Он пыхтел и лязгал всю зиму, а когда горелки раскалялись, изрыгал клубы зловещего дыма. Отопление может сдохнуть в любой момент.
Семья договорилась о взаимных финансовых обязательствах на много лет вперед. Ничего формального, никаких длинных диспутов, но все всё понимали.
— Мы оплатим твое обучение, — сказал папа Кьюсак. — Но, Джимми, позаботься о матери. И о братьях, если им потребуется помощь.
— Договорились.
Шесть лет колледжа, бизнес-школа, чудовищная плата за обучение. И все эти годы Кьюсак смотрел, как его родители обходятся без удобной мебели или надежной бытовой техники. Без ресторанов и отпусков. Без таких благ цивилизации, как новая одежда или приличная машина. И сейчас, когда его мать рано овдовела, Кьюсак прилагал все силы, чтобы финансовые трудности ее не заботили.
Когда он работал в «Голдмане», проблем с деньгами не было. Кьюсак ненавидел эту контору 364 дня в году, но на 365-й день он получал жирную семизначную премию, которая превращала ГУЛАГ в курорт. Работа в инвестиционном банке позволяла ему выполнять любые просьбы семьи.
Сейчас все изменилось. Лавина набирала ход, а тот человек, которого она затрагивала больше всего — его жена, — знал о ней меньше всех.
Предки Эмили Эми Фелпс проживали в Бикон-Хилл уже пять поколений. Благодаря все новым и новым волнам детей Фелпсы из Бостона обменивались ДНК с наиболее известными семьями Новой Англии. Они заключали браки с теми, кто носил фамилии вроде Салтонстолл, Торндайк и Блоджет. Они по меньшей мере трижды составляли пары с Гарднерами, прежде чем обратить внимание на «всевидящее око» — Гардинеров, прозванных так из-за буковки «i», и сыграть еще две свадьбы.
С каждой новой партией Фелпсов и новыми патрицианскими браками семья призывала себе на службу все новые имена. Ее прадедушку звали Лоуэлл Крокер Фелпс. Это добавляло в копилку Лоуэлла, Крокера и собственно Фелпса. Ее дед внес свой вклад — пять имен. Его звали Куинси Чоут Пибоди Фелпс, но друзья называли его Скутер, хотя никто не помнил почему.
Среди скопища истинных янки с «Мэйфлауер» ни разу не встречались Кьюсаки. Не говоря уже о сыновьях сантехников. Фелпсы не были склонны к бракам с беженцами из трущоб.
«До сих пор».
Джимми, выруливая по I-95 на север, к «ЛиУэлл Кэпитал», настроился на канал Блумберга и взъерошил свои темно-русые, коротко стриженные волосы. Затем бессознательно потянулся к лацкану пиджака и потер значок в форме флага, подарок матери, с которым Джимми никогда не расставался.
По традиции, берущей начало со Второй мировой войны, каждая звездочка означала члена семьи, который служит в армии за границей. Его брат Джуд жарился среди иракских песков. Джек разыскивал в горах Афганистана какого-то террориста. В детстве три «Дж» — Джуд, Джек и Джимми — были неразлучны.
Кроме того, Кьюсак носил значок ради Эми. Но тут дело другого рода. Сейчас он думал, что рассказать ей о «Литтоне». Он уже знал, как пойдет эта беседа.
Эми: «Милый, как прошел день?»
Кьюсак: «Я говорил со Смитти о нашей ипотеке».
Эми: «Что-то случилось?».
Все будет очень быстро. Эми помрачнеет и начнет выпытывать подробности. Кьюсак всегда пытался защитить ее. А она всегда чувствовала его неприятности и сразу включала режим стратегического планирования, достойный НАТО.
«Хорошо, что она не транжира»
Эми обожала барахолки, и летом на острове Мартас-Винъярд, и в выходные на Бермудах. Ее представления о веселье заключались в поисках вещей от «Прада» в «Ти Джей Макс» по субботам. Кьюсак теребил значок с двумя звездочками. Он всегда напоминал о братьях. И об Эми.