— Какие есть, — пожал плечами спортсмен. — Метлу отдай, а?
Я кивнул, и уже было собирался уходить, но что-то в этом парне мне показалось похожем на нее. Я схватил мальчишку за шкирку и приподнял над землей. Его глаза были поразительно похожи на ее. Глупости! Мало ли в мире карих глаз, но эти почему-то казались знакомыми. Родными. Тьфу, что только не привидится в этой жизни!
— Как тебя зовут? — хрипло спросил я, не отрывая взгляда от него.
— Лив, — пискнул бегун. — Отпустите, а?
Я кивнул и бросил марафонца на землю, на что тот обиженно ойкнул. Что на меня нашло? Это не может быть она. Наверное, я перегрелся на солнце, вот всякие гадости в голову и лезут. Не оборачиваясь, я побрел обратно к академии. Мифрил будет в ярости.
Застав сидящего на лавочке возле фонтана, мага, я морально приготовился к выволочке.
— Ты где был? — некромант сложил руки на груди и покачал носком синей туфли, выглядывающей из подола черного платья.
— Я.... Немного отошел, — рассеянно ответил я, наблюдая за туфлей некроманта. Прямо танец кобры.
— Я сказал — ждать, — туфля покачнулась на ступне, приоткрывая пятку.
— Мне нужно было отойти. К тому же, я вернулся, — спокойно произнес я.
Маг задумался, а туфля соскользнула с ноги. Мужчина вскинул брови и распахнул глаза. Удивленная мышка. Я подошел к туфле и, взяв ее в руки, двинулся к человечишке. Он, подобно притихшей змее, внимательно наблюдал за мной. Я опустился на колени и надел туфлю на ногу Мифрила, отметив про себя, что у него очень маленькие пальчики. Словно горошинки. Может, именно поэтому он косолапит при ходьбе?
Некромант вздохнул, взял рядом лежащий свиток, на который я не обратил внимания, и встал с лавочки.
— Пойдем, — кивнул он, и я последовал за ним.
Глава 14. Синяя бабочка.
«Синие бабочки не умеют летать,
Крылья их сгрызаны диким зверьем.
Если заплачешь — молись,
Кобальта цвет погружается в плоть.
Желание есть — загадай,
Пусть сангрией раскрасится этот рай,
Ведь синие бабочки не умеют летать»
***
Он думал о смерти чаще, чем ему можно было позволить подобные мысли. Люди — всего лишь люди. Им отведено небольшое количество времени, что они могут прожить. Ни больше, ни меньше.
Его пугала жизнь. Он совсем её не понимал. Не знал, как вести себя, что делать. Как думать? Вся жизнь, что знал он — состояла из страха и боли. Ненависти уже давно не было, оставалась только обида и непонимание. За что?
Не все любят говорить о своём детстве, он же и вовсе молчал. Язвил, огрызался, но не говорил. Да и можно ли говорить о таком? Жалости ему не надо, а вспоминать не только неприятно, но и стыдно. Позор.
Его семья была проблемной, что для города вроде Камелии — редкость. Мать умерла при родах, и он остался с отцом. Мифрил не знает, скучал ли он когда-то по той, что подарила ему жизнь или нет. Возможно, есть вещи, которые ему не дано понять. Виноват ли он в этом сам или же является всего лишь жертвой? Как знать, есть ли ответ на этот вопрос.
Некромант не помнил свою мать. Ни голоса её, ни внешности. Он не знал ничего о ней. Портреты были слишком дорогие, а фотографии тогда ещё даже не создали на Земле. Зато отца Мифрил запомнил отчётливо. Вилем не был плохим человеком, ведь есть и хуже, но уж хорошим его было не назвать. Это был жестокий человек лет сорока с огромным круглым пузом. Его глаза были глубоко посажены и почти не виднелись под слоями жира и множественными гнойниками по всему телу. У Вилема был высокий рост и мощные руки, которыми он часто держал в руках топор и разрубал мясо. Мифрил боялся своего отца. Громких тяжелых шагов, голоса, пропитанного ненавистью и алкоголем, а также его гнева.
Некромант никогда не знал, что может вывести Вилема из себя, но чем старше становился, тем лучше он мог это чувствовать на подсознательном уровне. Хотя, возможно, тогда стала просыпаться и его интуиция мага.
Отец никогда не бил Мифрила ногами или руками. Он мог брать сковороду и ударял туда, куда попадется, будь то голова или же тело, мог использовать ремень, обливать кипятком, швырять пустые бутылки или ножи. Наверное, только лишь это должно вызывать страх у ребёнка, но некромант боялся больше всего именно голоса. Казалось, что толпы диких зверей покидают свои убежища и идут загрызать виновного заживо.
Маг всегда был лишним. Наверное, он понял это ещё в школе. Все дети были из богатых и знатных семей, имели корни или иные связи среди нечеловеческих рас, одарены в магическом искусстве. Мифрилу было около тринадцати, когда его, наконец, приняли в школу. Он не умел читать, писать, считать. Грамоте его никто дома не обучал. Да и возможно ли такое в семье мясника-пьяницы? Некромант с трудом находил еду, воруя у более состоятельных соседей, а уж о книгах и образовании, речи и быть не могло.