– Камрады! Аллегро, престо! – что должно было, по моему мнению, означать приглашение товарищам поторопиться с погоней.
Не знаю, поняли ли меня камрады, но теперь стрелять нам в спину у солдат повода не оказалось, тем более что большинство из них уже успело разрядить ружья в темную ночь.
– Аллегро! – орал я.
– Arrete-les! – вторила Матильда.
Мой конь легко перескочил придорожную канаву и погнался за лошадью корнета. Сзади раздались несколько ружейных выстрелов, но целились не в нас, во всяком случае, свиста пуль я не услышал. Я догнал Матильду, и мы принялись хохотать. Сначала, пожалуй, на нервной почве, потом нам и, правда, сделалось весело. Скоро мы миновали придорожные кустарники, въехали в лес и остановились перезарядить мушкетон.
– Давай еще что-нибудь сделаем! – предложила легкомысленная француженка. – Пусть они за нами погоняются!
– Как только, так сразу, – ответил я, насыпая в ствол ружья порох и трамбуя его шомполом. – Ты все еще думаешь, что война – это шутки?
– Подумаешь война, ничего в ней нет страшного, вот спать мне действительно хочется. Как только я начала воевать, все время не высыпаюсь! – пожаловалась Матильда. – Давай поищем спокойное место и отдохнем.
Мысль был правильная. Теперь торопиться нам было некуда. Во всяком случае, в расположении армии в наших красных мундирах я заезжать не хотел. Как организована служба контрразведки у французов, я не знал, и проверять ее работу на собственном опыте не собирался, потому сразу согласился с корнетом, переждать какое-то время в тихом месте. Тем более что был не против подольше побыть с ним только вдвоем. Прошлой ночью мы так и не успели выяснить кое-какие нюансы наших взаимоотношений …
В лесу было тихо и как-то по-осеннему тоскливо и пусто. Когда начало светать, мы были уже далеко от дороги.
Ехать верхом оказалось труднее, чем пробираться между деревьями пешком. Мы спешились и повели лошадей под уздцы. Так шли пока не наткнулись на широкую тропу со следами лошадиных копыт.
– Поехали, может быть, доберемся до избушки на курьих ножках, – предложил я.
– А разве такие бывают? – удивилась Матильда.
– В России все бывает, даже молочные реки с кисельными берегами, – серьезно ответил я. – Найдем избушку, поселимся в ней, и будем жить одной любовью!
Впрочем, кроме любви, нам очень не помешало бы добыть немного еды. После вчерашнего ужина «от маркитантки» есть пока не хотелось, но время приближалось к обеденному, и эта проблема неминуемо должна была выйти на первый план. Как говорится, «любовь приходит и уходит, а кушать хочется всегда».
По тропе мы ехали гуськом. Матильда сзади меня, отстав на полтора крупа лошади. У меня же, наконец, появилась возможность подумать о своем будущем. Увы, оно представлялось таким туманным, что я сразу же постарался отвлечься от грустных мыслей. Самое неприятное, у меня пока не было никаких перспектив выбраться из этой эпохи. В лучшем случае, вернуться домой я мог на «генераторе времени», замаскированном под могильную плиту в городе Троицке, но одна мысль опять методом «тыка», скачками, перемещаться в будущее, вызывала отвращение. Уж лучше оставаться в девятнадцатом веке, чем попасть в какую-нибудь индустриализацию, коллективизацию или Сталинскую пятилетку.
– Как ты думаешь, мы скоро приедем? – окликнула меня Матильда, когда ей надоело молчать.
Куда она предполагает приехать, конечно, не уточнила.
– Скоро, – ответил я.
– А волки и медведи здесь есть? – спустя минуту спросила она.
– Должны быть, – ответил я, – только в такое время года они вряд ли на нас нападут.
– А если нападут, что мы будем делать?
– Убьем и съедим, – ответил я. – А что это ты медведей и волков вспомнила?
– А один вон там из кустов выглядывал, – спокойно сказала она.
– Где там? – быстро спросил я, натягивая повод.
– Там, – Матильда повернулась в седле и показала пальцем на густой кустарник. – Наверное медведь, он такой большой, бурый и лохматый.
– Сейчас посмотрю, что это за медведи здесь по кустам прячутся, – сказал я, соскальзывая с лошади. – Подержи коня и оставайся на месте.
– А зачем нам медведь? – поинтересовалась она, подъезжая вплотную.
– Кушать его будем, это вы французы любите лягушек, а мы русские предпочитаем мясо, – нарочито шутливо ответил я, чтобы ее зря не пугать. – Возьми повод и держи наготове пистолет.
Я вытащил из седельной сумки пистолет капитана Леви, взвел курок и передал его Матильде. Она осмотрела оружие и осталась им довольна.
– Стреляй только в крайнем случае! – на всякий случай предупредил я. – А то меня еще подстрелишь.
Оставив ее на тропе, я со вторым пистолетом и саблей наголо, укрываясь за деревьями, побежал к кустам. На медведя я, честно говоря, не рассчитывал. Не такие это звери, чтобы попусту подсматривать за проезжими. До нужного места было метров пятьдесят. Я подкрался и затаился перед самыми кустами. Медведя слышно не было. Тогда я лег на палую листву и посмотрел, что называется по низу. Совсем близко от меня в просвет между стволами виднелись ноги сидящего на корточках человека. Он был обут в лапти, потом я разглядел его ноги в серых, домотканого полотна, холщевых портках, Кажется, мужик был здесь один. Во всяком случае, никого рядом с ним я не увидел.
– Эй, ты что тут делаешь? – громким шепотом, спросил я.
– Тише ты, анафема, – отозвался крестьянин, – в лесу хранцузы! Упаси Боже, услышат!
– Какие еще французы, – ответил я, вставая с земли и отряхивая с панталон приставшую прелую листву, – выходи, не бойся!
– Ты что, шумишь, – сердито ответил он, – я их только что своими глазами видел. Двое на лошадях!
– Это были мы, с товарищем, – успокоил я его. – Не бойся, мы русские, просто украли у французов форму.
– Ишь ты, у хранцузов украли! – уважительно сказал мужик и, наконец, поднялся на ноги.
Было он довольно молод с окладистой бородой, ветхом армяке и в медвежьей шапке. Теперь мы оказались друг против друга и с любопытством друг друга рассматривали.
– Правда, наш! – определил он. – А я смотрю, хранцузы по лесу на конях разъезжают. Вот думаю, попадутся нашим мужикам. Только чтобы беды не было!
– Вы что, от французов в лесу прячетесь? – спросил я.
– А то! Их на всех дорогах видимо-невидимо. Даже и не знал, что в ихних краях столько народа живет. А какие все черные, да страшные, не приведи Господи!
– А нам с вами переждать можно?
– Это как староста скажет. Скажет, что можно, милости просим, а нет, так не обессудьте. Он у нас мужик сурьезный.
– Ты нас к нему не проводишь? – попросил я. – А то мы с товарищем ваших мест не знаем.
– Почему не проводить? Можно и проводить, только, вдруг, пока я тобой валандаюсь, аккурат, хранцузы нагрянут?
– А если я тебе денежку дам? – предложил я, правильно поняв паузы, которые он делал между словами.
– Денежку? – переспросил крестьянин. – А не обманешь?
– Не обману.
– А побожись!
– Ей богу! – поклялся я.
– Тогда чего ж, тогда и проводить можно.
Мы вышли из кустарника, и пошли к ожидавшей на тропе Матильде.
– Вот он твой медведь, – представил я ей мужика, – он отведет нас к крестьянам, они здесь в лесу прячутся от французов.
– Нет, что нам прятаться, – поправил меня часовой. – Мы просто так на случай, сюда пришли. Мало ли что может приключиться. А так все у нас путем.
Он внимательно осмотрел Матильду и спросил:
– Ты барин, никак, тоже из наших будешь?
– Из наших, – подтвердил я. – Ну, что пошли, герой? Звать-то тебя как?
– Филатом кличут.
Мужик пошел впереди, а мы на лошадях поехали следом. Он, видимо, так намолчался в лесу, что очень хотел поговорить с новыми людьми, несколько раз замедлял шаги, оборачивался, но так и не придумал что сказать.
Крестьянский табор оказался поблизости, о чем возвестил запах дыма. Филат свернул с тропы, мы спустились в небольшой овражек, и оказались в древнем кочевом поселении. Нас кто-то заметил, и предупредили свистом жителей. Из покрытых еловым лапником шалашей выползали люди. Народу тут оказалось довольно много, полные семьи с малыми детьми.