– Это как так ты все, Иван Михеич, о себе понимаешь? – возмутился Филат. – Не у тебя был договор с барином, а у меня!
– Был да сплыл, – ответил я ему вместо старосты. – Все, друг ситный, твой поезд ушел!
– Как это ушел?! А справедливость? – возмутился Филат, демонстрируя замечательную сущность русского человека, проникать прямо в сущность предмета, минуя непонятные слова. – Ты сперва разочтись за посул, а потом иди куда хочешь, договор дороже денег!
Глава 11
Справедливость оказалась попрана, кривда победила правду, и бедолаге Филату осталось только сетовать на человеческую подлость и копить в себе социальную ненависть. Мы же, не теряя времени, отправились разыскивать таинственный охотничий домик.
– Слышно, барин, хранцуз хорошо поживился в Москве? – поинтересовался Иван Михеевич, когда мы, забредя в непроходимые заросли, вынуждены были остановиться и спешиться.
От кого он это услышал в глухом лесу, староста не объяснил. Я не стал вдаваться в подробности и подтвердил справедливость слухов, рассеянным кивком. В тот момент думал, как мы сумеем пробраться через заросли с лошадями. Ничего даже отдаленно напоминающее тропу тут не было, а лес даже без листвы, казался темным и мрачным.
– Далеко еще? – спросила Матильда, которой уже надоело бесцельное блуждание по чащобе. – Ты же говорил, что идти не больше версты, а мы уже третий час идем и никакого просвета!
– Место-то нечистое, вот оно и выходит. Знать нам нечистый так глаза отводит, и по кругу водит, – объяснил староста. – Я наши леса как свои пять пальцев знаю. Как-нибудь приведу!
– Дальше куда? – спросил я, чтобы прервать бессмысленный спор.
– Думаю, теперь нужно идти на полдень. Да вы, барины, не опасайтесь, Иван Михеев еще никого не подводил! Сказал, приведу, значит приведу. Раньше дорога здесь была, а как тут больше никто со страха не ходит, все и заросло молодью.
Мы повернули на юг, и пошли в обход зарослей. Как и все последние дни моросил дождь. Земля в лесу успела промокнуть, но пока ноги не вяли, и идти было не трудно. Однако Матильде не нравилось само предприятие, и она периодически начинала на меня ворчать.
– Неужели ты боишься нечистой силы? – спросил я, после ее очередного едкого замечания по поводу мужской безответственности. – Ты ведь христианка и не должна верить в языческую нечисть!
– Я сама знаю, во что мне верить, – сердито ответила она. – Долго мы здесь еще будем бродить?!
– Скоро придем, – успокоил я, – здесь самое подходящее место для дома с привидениями.
В этот момент наш проводник остановился и начал внимательно осматривать окрестности. Потом подошел к нам и, указывая рукой в заросли орешника, доложил:
– Кажись, дошли.
Я посмотрел в нужном направлении, но ничего интересного не увидел. Лес как лес.
– Ну и где тут же охотничий дом? – спросила Матильда.
– Смотри, вон стоит дуб, – ответил староста. – За ним и начинается плохое место.
– Ну, так что мы тогда стоим, пошли туда, – сказал я.
– Мне это никак невозможно, – покачал головой Иван Михеевич, – у меня жена, дети малые, вы теперь сами и без меня найдете. Рассчитай меня, барин, и отпусти от греха подальше.
Мне его предложение совсем не понравилось. Он получает деньги и исчезает, оставив нас в глухом лесу. Поэтому я предложил свой вариант:
– С расчетом тебе, Иван Михеевич, придется подождать. Вы с молодым барином останетесь здесь, а я схожу, посмотрю, где этот дом. Если все в порядке, тогда и разочтемся.
Староста согласно кивнул и с опаской осмотрелся по сторонам:
– Только ты, барин, не долго ходи, а то мне расчета тут ждать нету.
Я передал поводья Матильде и пошел напрямик к дубу. Пробравшись сквозь густой орешник, я и оказался на чистой от кустарника поляне. Место здесь было красивое. Сразу за дубом начинался пологий склон, образующий небольшую лощину, укрытую от ветров. В ее глубине действительно виднелось строение теремного типа, окруженное невысоким частоколом.
Чтобы не испытывать терпение Матильды, я сразу же пошел назад, только теперь в обход кустарника, через который было не провести лошадей. Оказалось, что сюда можно пройти и чистым лесом. Мои спутники ждали на прежнем месте и очень обрадовались, увидев меня живым.
– Где ты столько времени ходишь! – набросилась на меня Матильда. – Мы уже думали, что с тобой что-то случилось!
– Дом внизу, – сказал я, рассчитываясь со старостой. – Дыма нет, людей тоже не видно.
– Зря ты, барин, в такое место идешь, – сказал на прощанье Иван Михеевич, пряча за пазуху монету, – люди даром говорить не будут, плохое это место!
– Ничего, как-нибудь с молитвой прорвемся, – пообещал я. – Спасибо тебе за помощь.
Староста поклонился и быстро, не оглядываясь, ушел. Мы остались вдвоем.
– Ты, правда, не боишься туда идти? – спросила Матильда.
– Не боюсь, – ответил я, забирая у нее повод. – Для людей нет ничего страшнее человека, а с нечистой силой, если она там есть, мы постараемся поладить.
Миновав рощицу, мы вышли на склон лощины. Теперь, когда спешить было некуда, я подробнее рассмотрел «охотничий домик». Был он сравнительно невелик, метров двенадцать на двенадцать в два этажа с парой островерхих башенок, делающих его похожим на сказочный терем. Довольно красивый образчик русского деревянного зодчества. Днем, при свете ничего таинственного в нем не было. Дом как дом.
Мы спустились вниз по пружинящему под ногами дерну и подошли к воротам. Они оказались запертыми снаружи, но не на замок, а чекой, вставленной в воротный пробой, Это могло говорить о том, что в доме никого нет, и хозяева не опасаются незваных гостей, если не запирают ворота более надежно.
Я отворил ворота, и мы ввели лошадей внутрь. Судя по заросшему травой двору, здесь давно никого не было. Пожелтелый бурьян еще не полег, напоминая о недавнем лете. Мы подошли к дому. Первый его этаж был довольно высок, с узкими стрельчатыми окнами, второй, похоже, спальный, с небольшими окошками, напоминавшими бойницы. Высокое крыльцо опиралось на резные столбы. Судя по цвету дерева, дом был не старый, срублен не более десяти лет назад, что никак не вязалось с его дурной славой. Приведения больше любят селиться в старинных строениях. Однако входить в него без оглядки, я не рискнул и попросил Матильду:
– Я пойду, посмотрю, что там внутри, а ты оставайся здесь, если что, будь наготове.
Матильда согласно кивнула и я начал медленно подниматься по скрипучим ступеням. Крыльцо было обычное, разве что слегка украшенное навесом с резными досками. Так, ничего особенного, обычная топорная плотничья резьба, способная произвести впечатление только на невзыскательного ценителя примитивного народного творчества.
– Дом заперт? – спросил француженка, зорко оглядываясь по сторонам.
– Тоже только на чеку, – ответил я, распахивая входные двери.
Изнутри пахнуло сыростью и, почему-то, пылью. Обнажив на всякий случай саблю, я осторожно вошел в сени. Там было пусто, не оказалось даже обычной в избах лавки, бочки для воды и ведер. Оставив входную дверь открытой, я подошел к внутренней двери и осторожно в нее заглянул. За ней оказалась большая комната, занимающая, скорее всего, весь первый этаж дома. От дверей был виден большой стол посередине залы, на котором стояло несколько винных бутылок и металлические кубки. Там никого не было, и никто не отозвался на жалобный визг несмазанных дверных петель. Пока никаких следов обитателей дома заметно не было.
Оставив излишнюю осторожность, я прошел в зал. При дневном свете он выглядел обычной большой комнатой украшенной охотничьими трофеями. На стенах висели пара чучел кабаньих голов, оленьи рога, распятая шкура большого бурого медведя. Я подошел к столу. В кубках оказалось вино, уже частично высохшее, о чем можно было судить по следам на стенках.
Кроме недопитого вина, на столе больше ничего не оказалось. Было, похоже, что что-то внезапно прервало трапезу, и люди все бросив, срочно отсюда ушли. Еще в зале оказался старинный сундук, я его открыл, но в нем оказались только бутылки с вином. Больше здесь смотреть было нечего, и я поднялся по лестнице наверх. Тут находилось несколько спален, как принято в эту эпоху с низкими потолками и маленьким окнами, для лучшего сохранения тепла. Все было чисто убрано и никаких следов недавнего пребывания людей. Больше не задерживаясь, я вернулся к Матильде.