— Это был не Тенто, это были ваши, — сказал Геррик. — Хотя я вовсе не исключаю того, что в данном случае Тенто мог пойти на сотрудничество с так называемыми органами. Ему кажется, что победа над Домом Геррика близится, еще одно усилие, — он не хочет упустить свой шанс. Ну что ж… Законы этого не запрещают. Правда, помимо законов существуют еще и некоторые негласные правила. Несотрудничество с властями аборигенов — одно из главных. И тем не менее это уже правила, а не законы. Соблюдение их — личное дело каждого Дома. Дом Тенто вполне мог пренебречь правилами…
— Кто такой Тенто? — спросил я, жадно прихлебывая горячий чай.
Геррик остановился посередине кухни и посмотрел на меня сверху вниз.
— Тенто? Для тебя это, скорее всего, не имеет значения. Тенто — это человек, который преследует меня всю жизнь. Еще с того времени, когда я был пятилетним мальчишкой. Да‑да, первый удар был нанесен именно в те годы. Я тогда выжил чудом. Просто один из нас должен умереть, он или я. — Губы его раздвинулись в беспощадной улыбке. — Лучше, конечно, если это будет — он. Однако то, что подключены местные спецслужбы, мне не нравится. Дело здесь вовсе не в том, что они могут быть нам слишком опасны, — ерунда, с любыми спецслужбами аборигенов справиться можно, главная трудность — что у нас совсем нет сил. И я просто не могу распылять их на такие мелочи… — Он одним глотком выпил свой остывающий чай, поставил чашку и побарабанил пальцами по подоконнику. — Не нравится мне это, очень не нравится…
Что тут можно было ему сказать? Мне самому это тоже не очень нравилось. Одно дело — приключение, захватывающее великолепной игрой, необычность, прорыв сквозь муторную рутину жизни, звездные лорды, как я их называл про себя, поединки на мечах и, может быть, разных там бластерах, спасение пока никак не проявивших себя звездных принцесс, и совсем другое — наши родные и таинственные спецслужбы. Это уже не приключение, это борьба не на жизнь, а на смерть, это неопрятная кровь, холодная липкая грязь, мучения. В приключении герой даже погибает красиво, а здесь — будут бить пистолетом по почкам и выпытывать сведения. В конце концов, без особых затей упрячут в лагерь. Просто чтобы человек был у них под контролем.
Я вяло заметил:
— Нам еще повезло, что у него случилась осечка. А представляешь, если бы он тебя застрелил?
Геррик повернулся ко мне и поднял бровь.
— Это была не осечка, — медленно сказал он.
— Не осечка? Тогда что же?
Несколько секунд Геррик смотрел на меня, видимо что‑то соображая, а потом все так же медленно произнес:
— Включи телевизор.
— Зачем? — спросил я.
— Включи-включи, сейчас увидишь…
Замерцал экран, и появилась на нем бесконечная колонна повозок, движущихся по какой‑то равнине. Голос диктора сообщил, что началась эвакуация руандийских беженцев из Заира. Войска Леона Кабиллы — уже в шестидесяти километрах от Киншасы…
И вдруг экран безнадежно погас. Будто вырубили свет сразу во всей квартире.
Стала видна пыль на выпуклой серости кинескопа.
Я обернулся к Геррику.
— Вот именно, — подтверждая, кивнул он. — Так будет с любым механизмом или устройством. Капсюль в патроне не сработает, порох не воспламенится, двигатель на полном ходу превратится в глыбу слипшегося металла. Ты помнишь, как давеча перевернулась машина?..
— Любопытно, — сказал я. — И как тебе это удается?
Геррик безразлично пожал плечами.
— Не знаю, удается, мы с этим рождаемся… — И, по‑видимому, заметив на моем лице тень недоверия, поспешно добавил: — Ты же не знаешь, например, как работает телевизор. Ты его просто включаешь — и все. Просто пользуешься. Мне вообще странны все ваши приборы и оборудование. Наука ваша, занимающаяся созданием агрегатов. Зачем агрегаты, если тебе даны тело и разум?
— Значит, из огнестрельного оружия тебя убить нельзя?
— Только мечом на поединке, один на один, — ответил Геррик.
— А если издалека, скажем из снайперской винтовки?
— Тенто на это не пойдет, он же не сумасшедший. Это запрещено Законами Чести.
— Законы — это законы, а жизнь — это жизнь, — заметил я. — Если твой Тенто решит, что так победить проще, что ему помешает выстрелить или — если не самому — нанять профессионального снайпера? Заказное убийство сейчас стоит совсем недорого.
— Ты ничего не понял, — внятно сказал Геррик. — Законы Чести — это не ваши законы, писанные по бумажке, нарушать которые может каждый, пока его не поймают. Законы Чести — это сама наша жизнь. Их преступить невозможно, даже если это сулит чрезвычайные выгоды. Вот ты, например, — у тебя есть человек, которого ты по‑настоящему ненавидишь?