Известный в здешних местах под именем Ченрези, Авалокитешвара в определенном смысле является божественным защитником Тибета. В сущности, сам царь обезьян из предыдущего мифа был сверхъестественным воплощением Авалокитешвара, а его демоническая супруга была богиней Тарой, женским аналогом Авалокитешвары и материнским выражением божественного сострадания. Плодами союза между приматом и великаншей стали шестеро детей-обезьян, потомки которых в конце концов составили все население Тибета. Но их репродуктивные успехи не сопровождались соответствующей реформой земледелия и сельского хозяйства. Они оставались нецивилизованными собирателями, и Авалокитешвара, который все это время присматривал за Тибетом, снова решил вмешаться в земные дела. Он поднялся на вершину горы Сумеру, откуда проник глубоко в ее недра и достал семена пяти различных злаков. Рассеяв их по Тибетскому плато, он превратил потомков обезьян в земледельцев. Они построили дома, осели на земле, а со временем один из их «небесных царей» принял буддийскую веру, как и надеялся Авалокитешвара.
В легендарной истории тибетских правителей и мифе о происхождении тибетского народа мы видим центральную роль «космической горы». Она дает людям правителей и внушает им понятия о цивилизации. Она наделяет землю плодородной силой небосвода. Эта сила зарождается в основополагающем движении звезд и светил и выражается в стабилизирующем влиянии царя, в непрерывности культуры и в плодородии земли.
Мандала и горы в буддийском Тибете
Реальная история Тибета начинается в Чонгъе, примерно в 17 милях к югу от Цзетанга. В стенах и бастионах на острых вершинах хребта над городом определены разрозненные останки древней столицы. Это немногочисленные руины Чингва Такцзе — замка, строительство которого приписывается десятому царю династии Ярлунг. Существует и физическое свидетельство присутствия Сонгстена Гэмпо в этом регионе — его монументальная земляная гробница, расположенная немного южнее современного города и в полумиле от моста через реку' Чонгье. Погребальный курган имеет более или менее квадратную форму с длиной стороны 424 фута и около 44 фугов высотой. Девять других гробниц правителей династии Ярлунг находятся в пределах видимости на ложе долины и частично на склоне близлежащей горы Мара. Там стояла часовня, посвященная царю Сонгстену Гэмпо и его буддийским женам из Китая и Непала. Но и в наши дни заново построенное святилище по-прежнему является местом частого паломничества. Свидетельство глубочайшего уважения можно видеть в молитвенных флагах, священных очагах из можжевельника, надписанных камнях и большой пирамиде из камней, которая превращает вершину гробницы в святилище под открытым небом.
Возводивший свою родословную к небесным царям, Сонгстен Гэмпо объединил Центральный Тибет в организованное государство и стал проводить экспансионистскую военную политику. Ему и его преемникам удалось покорить и оккупировать Непал и даже разграбить Сиань, столицу китайской династии Тан. Они отодвинули западную границу государства за Шаныиунь, где находится гора Кайлас. Сонгстен Гэмпо собирал дань с Юго-Западного Китая, контролировал торговые маршруты на Великом шелковом пути и создал настоящую империю в Центральной Азии.
При Сонгстене Гэмпо тибетская культура стала гораздо более изощренной. Он ввел систему письменности для тибетского языка, финансировал развитие тибетской литературы и переводы важных иностранных рукописей и учредил законодательную систему. Он сознавал, что религия Бон и старые народные верования глубоко укоренились в тибетской культуре, поэтому при введении буддизма постарался приспособить новую религию к старинной вере. Он также перенес столицу из долины Ярлунг в Лхасу, к северу от реки Цан-гпо. Его брак с двумя ревностными поборницами буддийской веры укрепил позиции буддизма в состязании с вождями-жрецами Бон. Он наглядно отразил буддийскую космогонию в системе храмов, построенных для того, чтобы ограничить демоницу, замеченную китайской принцессой в очертаниях ландшафта. Подобно скальной великанше, сочетавшейся браком с царем обезьян, эта демоница на самом деле символизировала дух старого анимистического Тибета, и понадобилось буддийское мировоззрение, чтобы «одомашнить» ее и жестко прикрепить к новому миропорядку.