Квинт, невольно задержавшийся на горбе дюны, кубарем скатился вниз, дабы не слышать произнесённого имени.
Когда фрументарий вернулся, Элий сидел неестественно прямо и смотрел прямо перед собой. Квинт молчал, не зная, что и сказать. Ему хотелось возразить, разубедить. Но слов не находилось.
Двадцать лет не видеть Города… Даже ради Марции Элий не мог согласиться на такое. А сейчас отважился.
Сам себя вырвал из жизни. Где-то далеко в Риме стрелки продолжали отсчитывать минуты и часы. Но уже без Элия. Он умер. Хотя и продолжал двигаться, слышать, говорить. Он смотрел на песчаные дюны, а видел курию, костры, золочёный милеарий, храм Сатурна с бронзовыми скрижалями, а над форумом в синеве храмы Капитолийской триады.
Элий чувствовал, как слезы скатываются по щекам, но не пытался их стереть.
– Двадцать лет – большой срок, – произнёс наконец фрументарий. Элий не ответил. – Больше года уже прошло, – продолжал Квинт наигранно бодрым голосом.
– Ты покинул Рим в январе семьдесят пятого. Осталось почти девятнадцать.
М-да… Моя мамаша умрёт к этому времени.
– Ты-то при чем? – спросил Элий почти зло.
– Я твоя тень. Как тень может вернуться в Рим без своего господина? И потом, я тоже виноват. Лучший соглядатай не нашёл Триона.
Соглядатая надо наказать. Хотя бы за хвастовство.
– Хочешь быть похожим на меня. Квинт?
– Хочу быть твоим другом.
– Ты и так мой друг.
– А я друг?..
Квинт обернулся. Роксана шла к ним. Даже походка её изменилась. Она больше не покачивала бёдрами, ступала, будто по невидимому канату. Подошла, остановилась. Несколько мгновений все молчали. Казалось, Элий не замечал её, занятый собственными мыслями.
– Корд с Камиллом починили фургон и пригнали его на оазис. Все уже собираются, – сказала Роксана бесцветным голосом.
Элий бросил взгляд на Квинта и поднялся, сообразив, что надо дать этим двоим несколько минут наедине.
Отошёл на несколько шагов, обернулся. Роксана стояла, обхватив себя руками, будто ей было очень холодно. Элию показалось странным, что Квинт даже не сделал попытки обнять девушку. Прежде она нравилось фрументарию. Или прошло слишком много времени? Роксана что-то говорила. Квинт слушал.
Преторианцы в самом деле грузились в фургон. Корд, перемазанный по уши маслом, рассказывал уже в третий раз, как починил машину. И как облетел на авиетке вокруг дозором поглядеть, нет ли поблизости Малековых людей. Но нигде не заметил ни соглядатаев, ни погони. Видимо, потеряв надежду, охранники вернулись в крепость.
– Неофрон с Квинтом сцепились, – сообщил Кассий Лентул, подбегая. – Сейчас точно прикончат друг друга…
Дрались они страшно. По-звериному хрипя, норовя каждым ударом покалечить друг друга или даже убить. Роксана стояла подле и смотрела, даже не делая попытки разнять дерущихся. На мгновение двое мужчин отпрянули друг от друга, переводя дыхание и собираясь с силами. У Неофрона рот был полон крови. У Квинта глаз заплыл, и из носа текло струёй.
– Прекратите! – крикнул Элий. – Или взбесились от жары?!
– Он пустил её по рукам! – Квинт тыкал пальцем в Неофрона, будто нажимал на невидимый спусковой крючок. – Он заставил её переспать с десятком солдат. Мерзавец!
– Я её проучил, – Неофрон сплюнул кровавую слюну. – Она была осведомителем императора. Из-за неё все наши планы пошли к Орку в пасть.
– О чем ты говоришь? – Элий в недоумении перевёл взгляд с Квинта на преторианца. – Она попала в плен к монголам… Но при чем здесь…
– Не о монголах речь! Он заставил её спать с гвардейцами.
– Из-за неё пал Нисибис! Это она передала радиограмму, что Элий жив!
– А я настучал вам в свою очередь! Это я, я её раскрыл! – орал Квинт. – Я сам! Лично! Чтобы перекрыть источник информации. Она обязана была делать то, что делает. А что сделал ты?! Зачем? Элий! – Квинт повернулся к нему. – Как ты позволил такое? – Кулаки Квинта сжимались и разжимались.
Роксана по-прежнему стояла неподвижно. Лишь слабая нехорошая улыбка скользнула по её губам.
– О чем он говорит? – спросил Элий.
– Не знаю. Кажется, о тебе. – Что-то от прежней дерзкой, надменной Роксаны мелькнуло на мгновение в её взгляде и пропало.
– Элий был ранен и ничего не знал, – честно признался Неофрон.
– Но знал Рутилий. – Роксана выглядела почти невозмутимой. Бешенство Квинта казалось неестественным, почти преувеличенным рядом с её спокойствием.
– Рутилий погиб, – напомнил Неофрон.
– Зато ты жив! – заорал Квинт. – Я оставлю тебя в пустыне, брошу на растерзание Малеку…
– Да прекрати ты! – равнодушно пожал плечами Неофрон. – Я немножко поучил бабёнку. Из-за неё погибло столько ребят. Я заставил её ублажить нескольких мальчишек перед тем, как их прикончили варвары. Или тебе, Роксана, не понравились наши ребята? Клянусь Венерой, все они были предупредительны и нежны. А один чуть не плакал от восторга и клялся, что женится на тебе, если вернётся в Рим. К сожалению, он остался в Нисибисе. Свои ошибки надо искупать. А уж после, когда она попала в плен, её трахали по очереди Малековы прихвостни.
Так что не все ли равно, сколько человек её поимели – десять или двадцать.
Вагина выдержала – можешь туда засунуть свой меч.
Квинт выхватил из кобуры «магнум». Элий успел толкнуть фрументария под руку. Выстрел прозвучал, но пуля улетела в небо.
– Ну вот и плата за воспитание! – пожал плечами Неофрон. Кажется, он нисколько не испугался. И не удивился.
Роксана, видя, что драка закончилась несколькими зуботычинами, ушла. Её не интересовало, что эти трое наговорят друг другу. Квинт уже не убьёт Неофрона – это было ясно.
– Я как глава этого маленького отряда вдали от Рима, – сказал Элий,-приговариваю тебя, Неофрон, к изгнанию. Десять лет ты не имеешь права на возвращение. И рядом с нами не желаю тебя видеть. Как только мы выберемся из пустыни, ты уйдёшь.
– Но… – начал было Квинт.
– Я уйду, – неожиданно почти охотно согласился Неофрон. – Но ты не имеешь права никого ни к чему приговаривать, Элий. Или ты не слышал, что сказал Квинт? Нас всех приняли за мертвецов. Нас оплакали, нам воздвигли кенотафы. Ты ещё не забыл право? Отныне мы не римские граждане. Мы изгои. Мы даже не имеем права носить тоги. Ты – варвар, Элий. И теперь только Риму решать, сколько лет нам шляться вдали от родного порога. Но я уйду. Я даже не буду выбираться из пустыни вместе с другими. Уйду один. Позволит Фортуна – спасусь, нет – погибну.
Он повернулся и демонстративно пошёл к водоёму. Элий решил, что это только жест. Но через несколько минут силуэт Неофрона с мешком за плечами мелькнул на фоне золотистого горба дюны и исчез.
Квинт уселся на песок, обхватив голову руками. Элий подошёл к нему.
– Я хочу тебе сказать… – начал было он.
– Уйди, – выдавил Квинт. – Очень прошу тебя, уйди.
Элий не настаивал и отправился искать Роксану. Та стояла на верхушке дюны и смотрела, как Неофрон движется в фиолетовом провале, взбираясь на очередной песчаный холм. Сейчас он поднимется, перевалит через хребет и скроется из глаз.
– Чтоб он сдох, чтоб он сдох, чтоб он сдох, – повторяла она.
– Роксана! – окликнул её Элий. Она оглянулась.
– Я курю. – Она улыбнулась отстраненно. – Корд привёз табачные палочки.
Какая прелесть! Кофе и табачные палочки.
В сухом воздухе пустыни свет ложился яркими пятнами, и рядом со светом сразу возникала коротким чернильным росчерком тень. Здесь только свет и только тень – без полутонов и рефлексов, без голубоватых туманов, здесь нет нужды в лессировках. Свет и тень, а меж ними ни малейшего зазора. Нет оправданий и извинений, только проступок и неминуемая кара, и даже слово адвоката кажется неуместным на хребтине песчаной дюны, отделяющей белое от тьмы.
– Почему ты не рассказала мне о выходке Неофрона раньше? – спросил Элий.
Роксана пожала плечами:
– Зачем? В маленьком кружке пленных началась бы свара. Это было бы на руку Малеку. Я не стала ничего говорить. А теперь я чуть-чуть отмщена.
– Но ты рассказала это Квинту.
– Он бы все равно узнал. Рано или поздно. Лучше раньше.