Почти в шести тысячах километров отсюда склонились над аппаратурой огромные птицы под полным любопытства взглядом Верана. Нейтронный луч, ощупывающий нутро планеты, трижды был поглощен в одном и том же месте. Фаза наложения обратных волн указывала на небольшое, но отчетливое перемещение.
— Она там,— сказал Нгал Р’нда, успокоившись.— Вы уверены, что сможете ее обезвредить?
— Абсолютно,— презрительно ответил Веран.
Соглашение заключили без труда, но в его пользу. Лагерь находился под прицелом урианских орудий, но его это нисколько не беспокоило. Он держал в руке козырную карту, Веран повернулся, чтобы отдать несколько распоряжений.
В пятистах метрах под землей Бестия собиралась с силами. Она ощущала себя калекой.
Процесс созревания ее зародышей зашел слишком далеко, чтобы она могла перемещаться во времени. Она не смогла бы синхронизировать движения каждого из восемнадцати тысяч малышей. Они же, в свою очередь, приобрели уже достаточно автономии, чтобы помешать своей матери. Если угроза примет реальные формы, она будет вынуждена бросить их. Это был один из тех случаев, когда инстинкт самосохранения входил в конфликт с инстинктом продолжения рода. При большом везении, паре из них удастся выжить, но большинство не сможет синхронизироваться с современностью. Они внезапно соприкоснутся с окружающей их массой неподатливой материи. Энергия, выделенная при взрыве, будет эквивалентна распаду ядерного устройства небольших размеров. Это не могло серьезно повредить Бестии, но наверняка уничтожило бы ее эмбрионы.
Возможно, решение проблемы лежало в погружении еще глубже в кору планеты. Но Бестия выбрала для своего гнезда ее тонкий слой. Язык лавы, проходящий сравнительно близко от поверхности, притягивал ее как тепло от камина притягивает кота. В нормальных условиях Бестия с удовольствием поплескалась бы в лаве. Но в теперешнем своем положении заколебалась. Высокая температура ускорила бы созревание. А тогда бы она не смогла бы оказаться на достаточном расстоянии от малышей и, скорее всего, оказалась бы первой их жертвой.
Выбраться на поверхность и рискнуть? К несчастью для Бестии, планета-гигант, откуда были родом ее прародители, планета, которую они видели во снах, подверглась нашествию хищников, для которых представители ее вида служили лакомой добычей. Они тоже умели перемещаться во времени. Они исчезли пятьдесят миллионов лет назад, но этот факт не мог оказать ни малейшего влияния на поведение Бестии. Ее наследственная память не принимала эти ценнейшие сведения во внимание. Для Бестии эти пятьсот миллионов лет попросту не существовали. Она не знала, что ее вид намного пережил своих создателей и первых хозяев, и что выживанию своему он был обязан роли домашнего животного, имеющегося почти в каждом жилище, изнеженного и изласканного представителями могущественного общества, погибшего в давным-давно позабытой войне.
Таким образом, поверхность оказалась запретной, глубины — опасными, во времени она не могла прыгнуть. И Бестия, на этот раз уже проснувшаяся окончательно, принялась оплакивать свою судьбу.
Неподалеку от себя, в каком-то десятке километров, она ощутила чье-то присутствие. В нормальной ситуации первой же ее реакцией было бы сместиться во времени. Но страх опасности, ощущения пробуждения сделались ощутимее, многочисленнее. К ней приближалось несколько существ ее же вида. Однако установление этого ее не обрадовало. В прошлом ей приходилось баловаться каннибализмом, она по собственному опыту знала, что Бестия в положении представляет собой желанную добычу. Она не знала, каким образом каннибализм в таких случаях благоприятно влиял на сложный генетический обмен, и что его целью было спасти вид от вырождения. Может, она предпочла бы, если бы знала, половой способ продолжения рода, но ее создатели не подумали об этом.