— Ты не дуйся, капитан, — попросила Ника, простецки пересаживаясь со стула на стол, подобрав под себя одну ногу и залихватски помахивая другой. — Подумаешь, отодвинули от этих биоморфов, так это, может, и к лучшему для тебя? меньше знаешь — спокойней спишь… Тем более, что дело-то еще не закрыто, и с академиком еще ничего конкретно не решено.
— Не решено? — вопросительно приподнял бровь контрразведчик. — Не надо вечером разбираться с академиком — ваши же слова?
— Мои, конечно, — не стала спорить блондинка, не переставая улыбаться. — Только имелось же ввиду немного другое: не надо вам с комиссаром разбираться самим, мы разберемся, а потом сдадим тебе академика тепленьким…
— То есть? — совершенно ничего не понял из слов планетарного Инспектора особист.
— Есть грань, за которую вам с комиссаром пути нет, — теперь уже серьезно ответила Ника. — посмотрите на мой медальон, оба…
Только теперь, внимательно приглядевшись к изящной женской, казалось, безделушке, и полицейский, и капитан Хольм увидели, что лицо всадника в средневековых латах абсолютно идентично лицу их собеседницы, а руках его — или теперь уже её? — зажат небольшой, странного вида пульт.
— Вам интересно узнать — что это, почему, зачем? — хитренько улыбнувшись спросила блондинка и сама же ответила: — А — нельзя… только потому, что эта информация выходит за пределы вашей компетенции… Умно сказала? Ну, да так вам и надо, если автоматически смотрите на блондинок, как на забавных домашних зверушек…
Почувствовав, что общее напряжение и у контрразведчика, и у начальника полиции города изрядно спало, замещенное любопытством и желанием проникнуть в неожиданную тайну иридиевого медальона, Ника расхулиганилась и уселась на столе по-турецки, подтянув под себя и вторую ногу.
— Ну, ладно, будем считать, что я вас уговорила не обижаться, а заодно и принесла извинения за несколько резкое начало нашей встречи, договорились? — попросила блондинка, с прежней хитринкой заглядывая в глаза сидящих перед ней мужчин.
Чтобы только что она сама не говорила об их отношении к женщинам вообще и блондинкам в частности, Ника понимала, что слегка лукавит в такой поверхностной характеристике своих собеседников.
— Давайте теперь все-таки порешаем, что же делать с нашим любезным академиком? — вновь предложила блондинка. — Его, кстати, кто-нибудь живьем видел? Общался? А то мне в этой жизни как-то было не до лауреатов крупповской премии по биохимии…
13
Спустя несколько часов, когда синие и прозрачные весенние сумерки окутали город сказочной пеленой, создавая абсолютно ни на что не похожую атмосферу умиротворения, тишины и провинциального покоя, в полулюксе гостиницы Пальчевского, на узком неудобном диванчике, уже начиная волноваться, хоть и понимая, что лично она ничего не сможет поделать в любом случае, валялась полуобнаженная Ника, для приличия — мало ли кто войдет без приглашения, и без того городок, под внешним пологом тишины и покоя, кипит ключом — одетая в золотистые, узкие и короткие шорты, облегающие её тело, как вторая кожа. Чтобы хоть как-то успокоиться в ожидании застрявшего в университетском, мифическом и мистическом бункере Мишеля, блондинка листала непонятно откуда взявшийся в провинциальном гостиничном номере свежий научный журнал, посвященный в основном проблемам развития химической и биохимической отраслей в Империи. Часть статей среди фотографий газгольдеров, рефракционных колон и лабораторных пробирок под газовыми настольными горелками была прямо или косвенно посвящена академику Пильману, а одна даже принадлежала его перу, и блондинка, с трудом продираясь через умные слова об углеводородных радикалах, замене цепочек рибонуклеиновых кислот, исследовании свойств сложных протеинов, пыталась понять из текста, что же за человек — этот академик, причинивший столько беспокойства не только обязанным по должности беспокоиться капитану Особого отдела Департамента Безопасности, планетарному Инспектору и звездному поисковику, но и простым полицейским, студентам и обыкновенным девчонкам из провинции.