Тут-то появляется еще одно обстоятельство, о котором пленник точно не может знать.
Скала, на которой стоит дом, за забором сразу кончается, и наш парень летит с высоты примерно 30 метров в реку. Горную бурную реку. Я никогда там не бывал, но уверен, что там полно острых камней. Учитывая, с какой скоростью будет лететь пленник, ему едва ли удастся выжить.
Форик внимательно слушал своего товарища и, когда тот переводил дыхание для продолжения, задал свой вопрос:
- Выходит, узник в любом случае умрет?
Либо его застрелят, либо он насадит себя на кол, либо разобьется. Или его расстреляют, в случае, если он не рискнет совершить побег.
- Да. – Утвердительно кивнул головой Крис, - но ты не дал мне закончить.
Наконец, в-третьих. Без этого ни один пленник не попытается сделать что-нибудь. Последнее препятствие для побега вовсе не в физическом мире.
Человек должен захотеть сбежать. Он должен сохранить вкус к жизни. Сила воли этого человека должна быть не сломлена. И только в этом случае он может попытаться придумать некий план побега. Да, он в любом случае погибнет на своем пути к свободе, однако такой выбор не каждому под силу.
Думается мне, этот человек должен быть готов поставить на кон всё. Он не сможет довести дело до конца и пройти все сопряженные с побегом трудности, если ему не хватит мужества и решимости пожертвовать жизнью и рискнуть ради ее спасения. Такие отчаянные храбрецы – редкость.
Вспомни, Форик, много ли узников за нашу с тобой службу предпринимали какие-нибудь попытки, кроме предательства? Многие ли хотя бы не сдавались до самого конца? Я уже не говорю про какие-либо действия.
Форик задумался. Спустя несколько минут он опустил голову, сдаваясь.
Крис вздохнул.
- Вот я не помню таких. Только Квадрика боролась до самой последней минуты. Но у нее не было ни единого шанса сбежать, даже если бы она попыталась. Ведь начальник следил за ней столь пристально, что ни одна муха бы не пролетела незамеченной.
- Значит, говоришь, дело в выборе? – задумчиво протянул Форик.
Больше ни одного слова не слетело с губ товарищей. Каждый погрузился в свои раздумья.
«Раз Крис предполагает, что человек может прыгнуть, значит расстояние между забором и строением не так уж велико. Метр или полтора, не больше. Тогда единственной сложностью остается выбраться из этой чертовой клетки. Желательно побыстрее. Если они повредят мне стопы, то разбежаться я уже точно не смогу.
Но как? Как я могу сбежать? Наверх меня выводят лишь на пытки. И в этот момент меня сопровождают трое солдат.
Значит нужно что-то другое. Но что?» - так думала девушка остаток ночи.
Но наступившее утро подпортило ей планы.
* * *
Крики все утро стояли в стенах здания. Прекратились они ближе к обеду. Из маленькой комнатки с железной дверью вышел довольный начальник охраны. Вслед за ним вытащили неподвижное маленькое сжавшееся тело.
Силюуон пошел наверх, в столовую, а тело поволокли обратно в камеру.
К этому времени новых прибывших уже успело потрепать. Тот паренек растерял все свое любопытство, да и все остальные осунулись.
Девушку усадили у дальней противоположной стены.
Крис не мог без боли смотреть на нее, поэтому втайне от болтливого Форика принес ей кусок свежего хлеба с их стола. Он аккуратно сунул его в рукав пленной, когда усаживал.
Но Мёбиус пока не была способна реагировать на что-либо.
Она просидела неподвижно весь день и всю ночь.
Надо признать, она заставила себя поднять руку вытащить хлеб и переживать его. Но только ночью, когда этого не было видно.
Утром охранники нашли ее в том же положении.
- Она там не подохла? – спросил Форик.
- Не похоже. Но думаю, она близка к помешательству. Может начальник решил заканчивать? Он усилил натиск. – Предположил Крис.
- Вполне в его стиле. Квадрика держалась долго. Больше двух месяцев. Но и таким жестким пыткам он ее не подвергал. Я так и не пойму, чего же он желает добиться?
- Меньше думай. Больше делай. – Цыкнул на него Крис. – И вообще – у этой девицы будет перерыв. Байрер уезжает в Штаб по приказу маршала. Значит за главного остается этот противный Кескус. Он не станет марать о нее руки. Она может перевести дыхание. Кстати сейчас это не помешает.
Мёбиус не могла шевелиться, но это не означает, что она оглохла. Эта информация была как разряд. Огонек надежды затеплился у нее в груди.
«Его не будет неделю. Я должна постараться. Мне уже безразлично, где я умру. Но уж лучше на пути к свободе, чем здесь – в темнице, или еще хуже – во дворе, на глазах у всех, как несчастный гладиатор в Колизее.