- Я прекрасно понимаю твои чувства, Льюц. Но такова ноша офицера – ты посылаешь людей на смерть и должен быть к этому готов. Я и сам первое время убивался из-за каждого потерянного бойца, но время идет и сердце начинает черстветь. Я не заметил, как стал генералом и на моих руках оказалось столько крови, что я уже начал забывать. Забывать, сколько моих друзей погибло, сколько молодых, еще совсем мальчиков, я отправил под пули. Так что я понимаю. Ты должен пережить это и идти дальше. Такова твоя участь. Верь в себя. В конце концов, ты оказался достоин нести на себе это бремя, ведь ты же смог стать полковником. Уверен, в будущем займешь мое место и станешь генералом. Генералом Льюцем Фон Шлиппенбахом.
- Что? – рассмеялся Льюц. – Кем, вы сказали? Что это за странное имя?
- Извини, я давно читал такую книгу. Она называлась «Великие исторические личности». Там была такая фамилия у одного генерала древности. Он смог переплыть море, вторгся в чужие земли и стал там уважаемым человеком.
- Вы ничего не путаете? Может, это была фантастика?
- Ты мне не веришь? – в шутку разозлился генерал, потрепав волосы Льюца. – Ты совершенно не уважаешь старших, малец!
Они еще немного посмеялись. Но делу время, потехе час.
- Вы думаете, стоит надавить?
- Ох, не знаю, что и думать. – Вздохнул генерал, изучая карту. – Мави нам говорила, чтобы мы действовали по ситуации, но что-то мне подсказывает, что она всегда оказывается на шаг вперед нас.
Льюц изумленно уставился на Винсента.
- Так вы тоже чувствуете это, генерал?
Он кивнул.
- Мне казалось, что это у меня уже паранойя развилась…
- Не заморачивай себе голову подобными глупостями. Вы давно их тесните?
- Вот уже месяца полтора. С тех самых пор, как маршал отдал приказ бить на поражение. Непривычно было слышать от него нечто подобное. – Льюца передернуло.
- Война – дело не шуточное, просто Мок решил взяться за дело всерьез.
«Наверное, те караваны добрались» - подумал Льюц.
- А как ваши дела, генерал? Разобрались с А9?
- Еще бы. Даже уже послал за подарочками. Скоро нам подвезут новую экипировку. – Ехидно улыбнулся Кюннетберген.
- Я так думаю, вряд ли вы с нами поделитесь, я прав?
Но генерал не успел ответить.
Влетел прапорщик и стал докладывать Льюцу.
- Сэр, срочное сообщение с линии фронта. Враг внезапно атаковал, мы несем серьезные потери. Просит подкрепления.
Льюц окаменел, быстро перекинувшись взглядом с генералом, он побежал к двери, на ходу отдавая приказы подчиненному:
- Пошли за отрядом Цуги, они нам сейчас очень нужны. Прикажи нашим отступать и не вступать в бой с врагом, я скоро буду там.
Прапорщик выскочил.
- Это она. – Кюннетберген кивнул. Льюц выдохнул. – Прошу вас, останьтесь здесь на случай, если мне потребуется связь со Штабом.
Как только Кюннетберген согласился, Льюц нырнул в дверной проем.
* * *
Гуськидзе хватал ртом воздух, пытаясь восстановить сбитое дыхание. Эйлин заставила его пойти с ними, причем связала его. Телепатия позволяла внушать телу необходимое. Бедный лейтенант ничего не мог поделать со своим телом, которое двигалось в разрез с желаниями.
Краф по прозвищу Садюга шел совсем недалеко от него, по правую сторону шел Фердинанд – еще один монстр-маг. Злобная Эйлин вышагивала сзади, громко топая по земле.
«Был бы у меня шанс расквитаться с вами за Родию, я бы вам задал! Ну ничего, у меня еще будет такая возможность. Уж этот подарок судьба мне сделает, вот увидите» - злорадствовал мужчина, плетясь за своей «командой».
Линия фронта показалась совсем скоро.
Гуськидзе уже очень давно не участвовал в битвах лично. Поэтому отчего-то стало страшно наблюдать эту ужасающую картину. Кровь, тела, запах, - всё это стояло перед глазами, наполняя рот солоноватым вкусом. Но он не станет показывать свое отвращение. Эта вылазка единственный шанс отомстить им. Иначе он так до конца дней и прослужит убийцам своей семьи.
Эйлин остановилась.
- Стойте! Здесь что-то нечисто. Прислушайтесь. – Тишина на миг воцарилась. – Почему здесь так тихо? Ведь враг всего пару минут назад точно был здесь, - она пнула неподвижное тело на земле. Из раны в плече потекла еще не свернувшаяся кровь. – Трупы свежие. Куда они подевались? Неужели знали, что мы придем?