«Может ли быть…» - мелькнула мысль у мужчины, и он тут же нырнул на землю. В следующую секунду с всех сторон раздались многочисленные выстрелы. Пулеметы строчили очереди, но команде Эйлин все было нипочем. Щиты легко прикрыли их спины, а парочка мощных волн сбили с ног половину вражеского отряда.
«Слабо. Где их маги? Раз знали, что мы придем, привели бы отряд!» - ругался Гуськидзе, поднимаясь с земли.
- Слабаки! – закричала Эйлин. Видимо, это ее ничуть не развлекло.
Ее отряд стал продвигаться дальше, то и дело отбивая слабые атаки противника.
«Они заводят ее в ловушку? Но разве такое возможно? Неужели она так просто поведется на то, что армия, теснившая нас столько недель, так просто отступает?» - не верил Гуськидзе. Но Эйлин упивалась ложным чувством превосходства над противником и не заметила, как кольцо медленно смыкалось у нее за спиной.
Небольшая поляна показалась между стволами деревьев. Ничего не было слышно, кроме хруста веток под ногами, будто бы враг оглушил их.
Гуськидзе продолжал недоумевать по поводу глупости Эйлин. Он же не знал, что она никогда умом и не отличалась. Только грубой силой. Смекалкой, пафосом, умением загнать соперника в угол, припереть к стенке с помощью кучи логичных доводов – игры разума, - во всем этом ей не было равных. Но как только дело доходило до элементарных логических цепочек в реальном приземленном мире – всё, ее мозг отключался, и она могла действовать только грубой силой.
Эйлин в открытую вышла на поляну, будто вызывая противника на дуэль.
С противоположной стороны вышел пожилой человек с тростью.
- Ты станешь моим противником? – высокомерно спросила она.
Старик посмотрел ей в глаза и ничего не ответил. Терпением женщина никогда не отличалась. В тот же миг она швырнула в него парочкой мощных шаров, но тот с легкостью отразил их.
Победная улыбка сползла с губ Эйлин. Теперь-то она осознала, что за противник перед ней.
- Краф! Давай! – закричала, что есть мочи, женщина.
Гуськидзе знал, что произойдёт дальше. Но он не мог просто стоять. Этот дедушка напомнил ему о прошлой боли, как и всё в последнее время. Он смог преодолеть заклинание Эйлин и успел выбежать на поляну и встать на пути Крафа до того, как тот среагировал.
«Я не дам снова убить его! Только не дедушку» - мелькнуло в его голове.
- Бегите, дедушка! Это Краф-Садюга. Бегите и несите с собой эти сведения! Убейте Эйлин! Убейте, пока она обескуражена! Убейте Фердинанда, того качка возле березы! Эти трое – костяк, без них он станет беззащитен!
Страшная боль стала пожирать его, но Гуськидзе будто бы не чувствовал ее. Глаза застилали слезы, но он продолжал кричать.
- Эти трое, и вы сможете добраться до того, чьей смерти мы жаждем! Прошу вас! – боль стала столь невыносимой, что он просто заорал, падая на землю. В следующий миг он почувствовал, как пуля входит ему куда-то чуть выше грудной клетки. Краем глаза он видит бледное, искаженное злобой, лицо Эйлин, державшейся за кровоточащее плечо. Дуло пистолета направлено на него.
«Так ты все же попала в меня? Ну и ладно. Моя боль не сравнится с их. Эта боль и страдания – ничто» - улыбнулся мужчина, ударившись, наконец, о землю.
Сознание его уплыло. Вокруг все стало таким размытым. Желто-оранжевые вспыхи, затем зелено-синие, затем темно-серые, а потом уже черные. Чернота поглотила его. Больше он ничего не видел, и боль так хорошо покинула его тело, оставив место расслаблению.
«Как хорошо. Я наконец встречусь с вами, мои дорогие» - Гуськидзе подумал, что заплакал бы сейчас, видя их лица перед взором.
Вдруг что-то коснулось его лица.
«Я еще не умер?» - подумал он, возвращаясь в сознание.
Вместе с ощущением вернулась и вся та боль, что была в его теле. Казалось, будто бы тысячи клыков вонзаются в плоть и отрывают от него по куску, и каждое такое движение он чувствовал отдельно.
- Эй, парень, не отрубайся! Парень! – тряс его тот самый старик.
- Дедушка…? Я рад тебя снова видеть. Вы убили ее? А Фердинанда? А Крафа? – голос его был таким тихим, что он сам еле себя слышал. Тело слабело, сознание грозилось снова уйти в дрейф.