Яхин тепло улыбнулся и утер накатившие слезы.
- Это нормально – плакать по погибшим родным. Естественная человеческая реакция. Тем более тебе сложно, потому что это был твой последний родной человек, я ведь права?
Яхин нехотя кивнул.
- Родители погибли в аварии уже очень давно. Меня воспитывал дед. Правда, он часто бросал меня одного дома, так как его работа не позволяла долго быть со мной. Но даже так он в любую свободную минуту приезжал ко мне и проводил со мной день или два. Это всегда делало меня таким счастливым. Я почти не помню лиц родителей, поэтому именно дед представляется мне единственным родителем. Он прекрасно справился со своей задачей несмотря на чрезмерную занятость. Я благодарен ему за свое детство и юность, да и за последние годы тоже. Никогда у меня на душе не было так тепло как во времена, когда он был дома. Пусть он постоянно ворчал и ругался. Зато он был моим родным человеком, и в его компании я расцветал. А теперь и его не стало. Я остался один на это свете.
Слезы, одна за другой, покатилась по его красным от рыданий щекам. Он снова стал плакать, вспоминая все те счастливые моменты, проведенные в компании Бельзера.
- Ты не один. – Немного застенчиво улыбнулась Вийона. – Я же с тобой. И останусь до тех пор, пока тебе не полегчает.
- Даже, если мне никогда не полегчает? – внезапно спросил Яхин.
Вийона улыбнулась и сжала его руку.
- Даже, если так. Значит я останусь с тобой на долгие годы, чтобы сглаживать твою боль и утешать твою скорбь. Буду выдергивать тебя из пучин отчаяния и подставлять плечо в минуты слабости. Я давно уже решила так. И мое решение не изменится, что бы ни случилось.
В сердце Яхина снова стало тепло. Будто холод, посеянный смертью деда, растопили. И новый цветок расцвел в горюющем сердце, залечивая его раны. Это был волшебный всеисцеляющий цветок любви.
Бельзер бы порадовался. Его смерть как никогда сблизила молодых людей. Неловкость в их отношениях уступила место сочувствию и пониманию, а затем переросла в глубокое чувство привязанности. Отныне у Яхина все будет хорошо. У него теперь есть надежная жизненная опора.
Дед мог упокоиться с миром.
Глава 11
Льюц уныло шел по опустевшим коридорам штаба. Все офицеры были на собрании, но он уже знал, о чем конкретно там будут говорить. Маршал позвал его незадолго до собрания и все рассказал.
- В связи с обстановкой на фронте мы… я решил, что пора бы ускоряться. Форст невероятно большой. Скорее всего мы еще встретим там сопротивление. Стоит заканчивать с приграничной зоной.
- Вы уверены?
- Льюц, да. Мы выступаем завтра. Подготовь своих ребят. Ты уже прошел не одно сражение, поэтому тебе нет смысла тратить время на бессмысленных собраниях. Сегодня ты свободен. Будем считать, у тебя выходной. Сходи, отвлекись, погуляй. А то на тебе лица нет последнее время.
Льюц нервно захохотал.
- Хорошая шутка, маршал. Вы на себя то когда последний раз смотрели? У вас же синяки под глазами, а лицо бледное и уставшее. Вам бы тоже не помешал отдых.
Мок слабо улыбнулся.
- Что поделать. Такая вот у меня работа.
- Вы ведь беспокоитесь о нем, да?
Мок поднял взгляд и медленно кивнул.
- Не могу поверить, что он был так тяжело ранен и лежит там, борясь со смертью, а я даже помочь ему ничем не могу. Невыносимо чувствовать себя бессильным. – Голос его сорвался, и он со злости пнул стул.
- Я тоже вас понимаю. С тех самых пор, как его ранили, а господин Бельзер покинул нас, я не могу отделаться от мысли, что в погоне за свободой мы потеряли слишком много хороших людей.
- Оно ведь того стоило, верно? – как-то неуверенно спросил Мок.
- Я уже не знаю. Уверенность ослабевает, не могу с собой ничего поделать. Временами кажется, что это все бессмысленно и проще было сдаться в самом начале. Тогда не погиб бы Бельзер, и генерал не был бы на пороге смерти.
- Всё. Хватит, Льюц. Иди, отдохни. И отставить эти упаднические настроения. – Маршал пытался звучать бодро, но дрожь его выдавала.
«Возможно, он мучается теми же мыслями» - подумал Льюц и ушел. Так он и оказался в этом пустом коридоре, не имея понятия, чем бы заняться. Впереди показалась знакомая дверь.