Я – Верховная Шанг Тиан… ничего не рассказывала о Сяо Жень другу Императору. Но, помяни гром с девятого неба, эта любовь не могла не злить! Оказывается, существуют эмоции и страсти души, что мечутся среди остальных красивых жестов, как клубки ядовитых змей.
Терпение богини не безгранично. И закончилось оно в тот самый миг, когда мне чуть не подожгли наиредчайшей красоты волосы!
— Вы ранены, Шанг Тиан?! — Лу прибежал, как только слуга дошел до него с вестью.
Под мной лежала жалкая жертва, что не побоялась замарать репутацию и выполнить приказ наложницы Сяо Жень. Я же, решившись осквернить свои руки в первый раз в жизни, держала свечу, что за краткий миг стала врагом всего неба!
— Эта служанка попыталась оскорбить меня земным огнем!
— Что-то болит? — друг Император закрутился вокруг меня, как торнадо. — А вы, чего стоите?! Живо под стражу её! И приведите сюда Цао Женьшень!!!
Огонь свечи разгневал Верховную властительницу, Первую землю и переполошил весь двор. Стража Императора до заката отыскала всех причастных к моей трагедии. Слуги под страхом смерти во всем сознались. Сяо Жень отправили под суд, несмотря на протесты её семьи и отца, который исполнял важную роль при дворе — важный министр на утреннем собрании!
— Оборванка, что не знает своего места! — отец главной наложницы явно не слеп. Значит, он не умеет мыслить по-человечески и имеет душу дикого зверя!
Сгорая от гнева после суда над врагом, я вкушала богато накрытый стол. Рядом со мной сидел Лу, задумчивый, явно вошедший в дзен.
— Почему ничего не рассказала? — вдруг мрачно произнес он, опершись на сидение.
— Она тебя любила!
— Но мне не нужна такая любовь!
— А разве это важно? — он злился, а я радовалась. Может, потому что не услышала приевшееся «госпожа»? Как странно.
— Ох…. – Лу ударился головой об стол после выпитой чаши мицзю, — Всё вернулось… обменял нефриты и шелка на щиты и топора…*
— Лу, я видела, как наложница плакала по тебе, — почему этот мужчина снова в печали? — Но она тебе не нужна. Почему она плачет?
— Одно не зависит от другого, — послышался хриплый голос в полумраке.
— Почему люди плачут по тем, кому совсем не нужны?
— Потому что независимо от того, нужны они или нет, любят люди тех, по кому проливают слёзы.
— Тогда когда ты прекратишь плакать? Когда разлюбишь?
Он смятенно стёр слёзы с ресниц:
— Хах, это сложно.
— Сложно?
— Да. Очень сложно. Моя любовь течет размеренно, она похожа на тихий ручей. Может проходить время, мои чувства капля за каплей будут менять свое направление: станут старше, глубже или же поблекнут, будучи тоньше рисовой бумаги. Я не могу знать результата.
— Действительно сложно! Ну ничего, Верховная Шанг Тиан поможет тебе разлюбить! Лу улыбнется вновь!
И, если друг Император улыбнется, я же перестану чувствовать, как сердце разрывается на куски от одного мановения его длинных ресниц? Кого ты любишь так, что внутри рождаются стихотворные, но грустные речи?
— ….Ха-ха-ха…. Знаешь, я думаю, что результатом моей любви станет океан.
— Океан?
— ….Он не высохнет, не замёрзнет. И будет таким же соленым, как слёзы. Сильно отличается от дождя, который ты создаешь.
— Почему… почему у меня такое чувство, что ты дуришь меня!
— Ха-ха-Ха….
Лу улыбнулся, лунный свет ответил его лицо. Я, верховная Шанг Тиан, рассмеялась вслед за ним.
*мицзю — рисовое вино.
*«обменять щиты и доспехи на нефрит и шелка» - превратить что-то плохое в хорошее. Наоборот, соответственно, противоположное значение.
※※※
Спустя еще два месяц наступил день рождения Лу. Все трудились, не покладая рук: шили праздничные наряды, готовили дворец к торжеству. Всё чаще, выходя на улицу, я видела людей, что с яркими улыбками на лицах переговаривались о друге Императоре. Тысячу лет жизни Его Величеству! Тысячу лет правления! Так они кричали? Запомню и буду кричать для Лу, потому что по его смятению и хмурости в последние дни, понятно, что этих радостных слов он не слышал совсем!
За день до великого, как Верховная Шанг Тиан, торжества, он сказал мне:
— Не иди туда.
— Что?!
— Боюсь, может что-то… случиться. Лучше, если ты останешься в своём павильоне.
— Но….
Не успела я и слова молвить, как он обнял мои руки и требовательно заглянул в глаза:
— Прошу.
Ах, богиню редко так о чем-то просят. Согласиться – малая цена.
Но сердце моё, что билось в облике человеческом, взволновалось. Не зря говорят в Поднебесной: три беды, восемь несчастий. Две беды уже произошли, надо ждать третью.