— Встретил я Садыка 1 мая в Душанбе, — отвечал сын. — Одет шикарно, во все новое, в лучших ресторанах гуляет, меня как богатый бек угощал. Видно, денег у него — куры не клюют. Говорил, что в поселке Обиклик обосновался, там и подружку себе подыскал, у нее и живет. И еще просил Садыком его не называть. Я, говорит, теперь Талат.
— Да, не врут, видно, люди, — вздохнул старик, обтесывая топором бревно. — От своего имени просто так не отрекаются.
В тот же вечер, взяв расчет у хозяина и угостив, как обещал, шашлыком чайханщика, Мамур, не дожидаясь утра, двинулся в путь. До шоссейной дороги, где курсировали рейсовые автобусы, было около тридцати километров, а попутных машин в такой поздний час ждать было бесполезно. К тому же начал моросить дождь, укатанный за день проселок, стоптанные сапоги скользили, увязая в грязи. Лишь к утру вконец уставший оперативник вышел на большак и сумел сесть в первый же междугородный автобус. Ему повезло — даже место свободное нашлось. Плюхнувшись на сиденье, Раджабов мгновенно заснул и проспал всю дорогу до областного центра. Оттуда позвонил в свое управление, доложил обстановку, высказал свои соображения и получил «добро».
Обиклик, хотя и располагался он возле железной дороги, назвать оживленным было бы большим преувеличением. Жителей здесь было немного и, в большинстве своем, все старожилы, пожилые люди и старики, знавшие друг друга чуть ли не с детства. Молодежь, в чьих документах в графе «место рождения» указан был этот поселок городского типа, в большинстве своем уезжала в крупные промышленные города республики. Вначале на учебу, а потом и «навовсе», охотно «доверяя» пахать и холить колхозную землю «уважаемым предкам». Гости же здесь почти все «транзитные» и наезжали по случаю.
С точки зрения Раджабова лучшего поселка нельзя было придумать. Здесь все на виду, любой приезжий тут же попадал в поле зрения. Поэтому не удивительно, что здешний участковый инспектор старший лейтенант Бекметов, едва взглянув на фотографию Ахмедова, не задумываясь, сказал:
— Улица Бешарок, дом 12. Живет там тетушка Зайнаб Алиханова со взрослой дочерью. Сама работает сторожем на станции, но это, как все знают, для виду. Обе, мать и дочь, промышляют спекуляцией, скупают у колхозников разные продукты в зависимости от сезона и продают их в райцентре. Несколько раз мы уже предупреждали их, вроде бы сейчас поутихли. А этот, — он указал на снимок, — по слухам, дочкин жених Талат Гафуров. Приехал сюда недавно. Говорит, что в отпуск, поохотиться. Все вечера проводит на дальнем озере, «Камышовым» оно зовется. Дичи там действительно много. Документы его в порядке — сам проверял.
— Плохо проверял, — досадливо поморщился Раджабов. — Вовсе не Талат это, а Садык, и не Гафуров, а Ахмедов, — ограбивший колхозную кассу. Может быть, поэтому и твои спекулянтки притихли — денег теперь у них хватает. Ну, да сейчас об этом говорить бесполезно, нужно действовать. Значит, говоришь, у него ружье имеется? Это усложняет дело... — Раджабов с минуту что-то обдумывал, потом спросил:
— Рыба в озере водится?
— А как же, — оживился участковый, — озерного карася уйма. Рыбешка небольшая, всего с ладонь, но вкусная. Есть рыба и покрупнее. Я сам, честно говоря, рыбак заядлый...
— Ты мне снасти свои одолжи. Завтра утром пойду на озеро, хочу с охотником твоим повидаться.
— Так, может быть, вместе махнем. У меня завтра выходной...
— Тебе нельзя — Ахмедов твою личность хорошо знает. Увидит, сразу насторожится, ружье из рук не выпустит. А с таким бугаем шутки плохи.
— Тогда учти, — предупредил нового друга Бекметов. — Охотится он большей частью на островке в южной части озера. Глубина по колено, так что не утонешь, шагай смело. А я, на всякий случай, поблизости буду, в крайнем случае подстрахую. Если спросит, скажи, что ты агроном новый. Здесь как раз ждут его приезда.
Заря еще чуть теплилась синевой на горизонте, а Раджабов уже по-хозяйски расположился у воды на маленьком островке, поросшем по берегам кугой. С каждой минутой становилось светлее. Вот уже отчетливо стали видны силуэты поплавков, неподвижно лежащих на спокойной водной глади. Где-то рядом громко ударила по воде крупная рыба, над головой просвистели крылья. Утки снимались с ночевки и летели жировать на луга и посевы проса.
