Таков облик советских патриотов, самоотверженно выполняющих принятые обязательства перед Родиной.
* * *
В самой сложной обстановке боя политработники нашего полка неустанно пропагандировали и разъясняли значение и смысл военной присяги воина Красной Армии. У каждого политработника, парторга, комсорга, по примеру комиссара тов. Куропаткина, всегда был с собой текст присяги — замечательного документа сталинской эпохи, воспитывающего в людях стойкость, мужество, бесстрашие в бою, вдохновляющего красноармейцев! и командиров на героические подвиги во имя всепобеждающего дела Ленина— Сталина.
Посвящается Герою Советского Союза майору Михайлову
(Рассказ танкиста)
«Даю вам честное слово
Здесь, на шальном ветру,
Я выстроил свои танки
Красивей, чем на смотру
Тот, кто бывал в атаках,
Сразу меня поймет:
Еще притаилась пушка,
Еще молчал пулемет,
Но страшная сила мотора
И гневная сила огня,
Как стальная пружина,
Вперед толкала меня.
Захлопнув верхние люки,
Взяв курс на Баин-Цаган,
Сорок четыре танка
Ринулись в ураган;
Снаряды рыли воронки,
Скрежетала броня.
Мы шли сквозь море металла,
Сквозь океан огня.
Пули летели роем
Со стороны реки,
Но только, сцарапнув краску,
Сплющивались в комки.
Как тут не вспомнить о Родине,
Которая нас вела,
Которая лучшие в мире
Нам машины дала.
Японцы прямой наводкой
Стреляли на сто шагов,
Но танки стальной лавиной
Обрушились на врагов.
Летели на воздух пушки,
Люди, грузовики,
Трупы горой лежали
На берегу реки.
Нате, вам, получайте!
Раз война, так война:
Ни одного японца
Не оставим на семена!
Я шел напролом, я видел,
Как фронт их по швам трещит…
Но в этот момент снарядом
Мне угодило в щит.
Я сразу оглох от грома
И ослеп от огня,
Водитель упал убитый,
Кровью залил меня,
Но он нажал, умирая,
Последним рывком педаль.
Казалось, что даже мертвый
Ведет он машину в даль.
Я принял из мертвых рук его
Горячие рычаги
Броня обжигала жаром,
В упор стреляли враги.
Снарядом разворотило
Нам пушку и пулемет.
Тот, кто бывал в атаках,
Сразу меня поймет:
По нас стреляли из пушки
— А нам осталось молчать.
По нас строчат пулеметы —
Нам нечем им отвечать.
Но я — командир и, значит,
Должен быть впереди,
Вперед! Приказала Родина!
Вперед до конца иди!
Мой танк рванулся, израненный,
Подпрыгивая и ревя,
Встречных и поперечных
Гусеницами давя.
Мы давили их пулеметы,
Их винтовки и их тела,
Сквозь весь японский лагерь
Дорога наша прошла.
На склонах Баин-Цагана
Осталась от их полков
Только гора из трупов,
Винтовок, клинков, штыков.
Я знаю, у нас об этом
Не принято забывать.
— Не раз еще нам придется
За Родину воевать.
Но под свинцовым градом,
Под огневым дождем —
Везде, где велит нам Родина,
Мы напролом пройдем!»
Красноармеец Н. ДАМАСКИН
ЗАПИСКИ АРТИЛЛЕРИСТА
В конце мая 1939 года нас призвали на сбор. В Красной Армии я не был десять лет, с 1929 года. «Ну, — думаю, — надо подучиться, а то уже и пушку забыл».
Приехали мы, увидели орудия, — и глазам своим не поверили. Невиданные, совсем иной конструкции пушки стояли на полигоне. Ствол короткий, колеса на резине. Ну, значит, придется заново учиться!
12 июня для меня был великий день. Я принял воинскую присягу, дал клятву на верность своему народу. А вскоре мы получили приказ выехать на восток. В пути изучали доклад товарища Сталина и речь товарища Ворошилова на XVIII съезде партии. Из газеты «На боевом посту» узнали о японской провокации у реки Халхин-Гол. «Эх, — думаем, — направили бы нас туда!» Выгрузились на одной из далеких станций и двинулись дальше пешим маршем. Вскоре стало ясно, что мы идем как раз туда, куда так желали.