18 августа — День авиации. 6 сентября — Международный юношеский день. По всем этим вопросам надо проводить беседы, причем беседы глубокие, содержательные. И все это приходится проводить… по памяти. Московские газеты о годовщине Хасана мы получили только 21 августа. Хорошо было тому, кто в мирной обстановке засиживался в библиотеке, кто больше читал…
И еще о неиспользованных возможностях: все культурное имущество батареи составляли 1 патефон, 10 пластинок к нему, 2 комплекта шашек и 1 гармошка… Мало!
В свободные минуты (а таких, особенно за время ведения обороны, было немало) бойцы заводят патефон, и в который раз раздается голос Утесова: «Раскинулось море широко!!»
В такие минуты с сожалением отмечаешь отсутствие радиоприемника. Неизвестно почему, но радио далеко не в почете у наших политработников, к нему установилось какое-то пренебрежительное отношение.
Между тем радио может сыграть в боевой обстановке большую роль в улучшении политической и культурной работы.
…На 28 августа было назначено открытие IV Внеочередной сессии Верховного Совета СССР. Четыре дня подряд ко мне приходили бойцы, и все спрашивали, не знаю ли я, что происходит на сессии, какие вопросы обсуждаются. С подобным вопросом я обращался к секретарю партбюро, к комиссару дивизиона. Никто ничего определенного не мог ответить. Только 6 сентября мы получили текст докладов товарищей Молотова и Ворошилова.
При наличии радиоприемника мы обо всем узнали бы на четверо суток раньше. Вопрос этот легко разрешить: в каждом ленинском уголке есть радиоприемник, в каждой зенитной части имеется зарядная станция для аккумуляторов.
Некоторые стараются увильнуть от возни с радиоприемником. Возни, говорят, много с ним, хлопот не оберешься.
А все же стоит похлопотать. Труды окупятся стократно.
В боевой обстановке время для партийно-политической работы приходится выкраивать буквально минутами. Вот, примерно, идет беседа на тему «Войны справедливые и несправедливые». Вдруг с наблюдательного пункта сообщают: «Слышен шум мотора над четырнадцатым!»
Это японцы. Раздается команда: «К бо-ю! Включить ток!» И все мгновенно разбегаются по своим окопам. Через несколько минут батарея открывает огонь. Орудия стреляют метко, дружно.
Японцы убираются восвояси.
Через некоторое время все снова собрались в условленное место, и беседчик начинает:
— Итак, товарищи, мы остановились с вами…
Этой мобильности в политической работе мы добились не сразу. Приходилось переучиваться, вернее — отучиваться от некоторых дурных привычек, выработавшихся в мирных условиях, — от медлительности, от неповоротливости.
В первые дни по приезде в район боевых действий президиум комсомольской организации! не мог закончить свое дважды прерванное заседание. На зимних квартирах секретарь президиума знал, что раз по плану в такие часы должно быть заседание, нужных ему людей никто отвлекать не будет, от наряда в эти дни можно их освободить и т. д. А тут противник, не считаясь с планами комсомольской работы и заседаниями президиума, высылает самолеты звено за звеном».
Вот почему в мирных условиях надо приобретать опыт и навыки проведения партийно-политической работы в любых условиях.
К этому надо приучать не только политработников, не только докладчиков и беседчиков, но и весь личный состав, всех слушателей.
Политический рост людей в условиях боя вызывает у них законное желание еще теснее сблизиться с большевистской партией, желание вступить в ее ряды.
Наибольшее число заявлений мы получили не перед боями, а после боев. Это легко объяснимо. Каждый человек в боях проверял свои личные качества, и заявления о вступлении в партию он подает, доказав свою беспредельную преданность Родине и партии Ленина — Сталина.
Мы столкнулись в этом деле с некоторыми трудностями. В батарее только два члена партии, имеющие по уставу право давать рекомендации в партию. Третью рекомендацию давала комсомольская организация.
Но один из этих членов партии, выдав несколько рекомендаций, заявил:
— Я не могу брать ответственность за всех людей. С меня хватит.
Правильна ли такая позиция? По-моему, нет. В боях люди проходят особую проверку.