Вмешательство «Уорспайта» стало настоящим благословением божьим для отважных крейсеров Тови. Ведь они видели, что весь западный горизонт окутан дымом, в котором блистают вспышки выстрелов. Вокруг них вода буквально кипела от падений снарядов всех калибров. При этом большинство итальянских орудий было дальнобойнее 152-мм орудий Тови, и его корабли находились в большой опасности.
Когда «Уорспайт» появился на месте боя, в качестве первой цели он выбрал тяжелый крейсер по пеленгу 265° и обстрелял его с дистанции 26400 ярдов. В действительности это был флагман Сансонетти легкий крейсер «Эугенио ди Савойя». Он шел во главе 7-й дивизии, которая вела жаркий бой с кораблями Тови. «Уорспайт» открыл по нему огонь в 15.26, и результат был потрясающим, хотя отнюдь не для противника. Вспоминает адмирал Пауэр, который в это время вел прокладку:
«Пока мы все восхищались этой картиной, совершенно неожиданно «Уорспайт» открыл огонь. Вся наша прокладка разлетелась вдребезги, так как столик был разбит ударной волной: башня «X» дала залп на предельном возвышении. Том Браунригг стал первой и, я полагаю, единственной жертвой в этом бою. Слетевшая со столика параллельная линейка расквасила ему нос. Я оставил Тома собирать обломки и бумажки и поднялся на компасную платформу, чтобы попытаться набросать хоть что-то на планшете. Впечатление, что все происходит на тактическом столике, еще больше усилилось, так как всплески снарядов больше всего походили именно на комочки ваты, которые выкладывались на столик. Я нашел там Уильяма Кэрна (флагманский связист), который сам себя назначил наблюдателем. Подняв секундомер, он следил за вспышками вражеских орудий и своевременно сообщал: «Залп… Падает». Судя по всему, он занимался этим исключительно для собственного удовольствия. Вражеские снаряды падали в неприятной близости, и тогда я отобрал у него секундомер, после чего почувствовал себя гораздо спокойнее.
Следует напомнить, что почти все мы впервые оказались под вражеским огнем. Так как штабные офицеры не могли принимать непосредственного участия в бою, сначала мы немного нервничали».
Но штабисты оказались не единственными, кто был застигнут врасплох, когда «старичок» дал первый залп по врагу.
«В начале боя на квартердеке собрался старший административный персонал: флагманский медик, начальник финансовой части, начальник учебной части, флагманский механик — все в звании капитана 1 ранга. Потом я слышал, что они чуть не наложили в штаны, когда внезапно башня «Y» открыла огонь и их едва не снесло за борт. Все они, разумеется, не имели никаких мест по боевому расписанию.
Приятно было помнить, что у нас на борту находится весь штаб Средиземноморского флота. Какой случится переполох, если нас потопят! Такое неприятное положение сохранялось довольно долго, пока не был создан штаб на берегу в Габбаси».
Но никто не был более счастлив, чем сам АБК!
«Когда бой стал неизбежен, адмирал Каннингхэм обнаружил, что из рубки плохо видно, и вместе с начальником штаба отправился на компасную платформу. За ними пошли флагманский артиллерист и флагманский связист. Каннингхэм вел себя, как обычно, неподражаемо, то и дело разражаясь хохотом и повторяя: «Задай этому говнюку! Этот получил, теперь тому». И так далее…»
Главнокомандующий явно вернулся мыслями на мостик своего эсминца, однако остальные не решались присоединиться к его искреннему веселью. Одним из посторонних был американский репортер, который был перепуган до смерти. Во время бомбардировок он обязательно прятался за броню. Снова процитируем воспоминания Пауэра:
«Один из нас пошел и отыскал его, сказав: «Вылезай, тебе лучше быть наверху. Там целая куча свежих новостей». Американец ответил: «Нет, я не выйду. Мой газете нужны живые новости, а не мертвый репортер». В своем роде это был самый смелый человек, какого я когда-либо встречал. Физически он пугался до такой степени, какую я даже не мог себе представить. Но он всегда прибывал на корабль к следующей операции. Если я не ошибаюсь, он тонул по крайней мере дважды, но упрямо продолжал выходить в море».