Алексей постарался припомнить все, что ему было известно об этом человеке.
На строительстве старик появился с самых первых дней работы. Он по нескольку раз в день проходил по всему участку, сгорбленный, в сильно изношенном халате, в чалме, почти добела выгоревшей на солнце, в опорках на босу ногу. Ворча что-то себе под нос, он медленно пробирался среди работающих с зеленоватой пол-литровой бутылкой в руках. В бутылку была насыпана пригоршня табаку.
Встречаясь со стариком, Алексей всегда испытывал чувство жалости к нему. Весь «товар» старика не стоил и пяти рублей, но и эту жалкую сумму он никак не мог выручить. Алексей не мог припомнить, чтобы колхозники покупали у старика его товар. Когда незадачливый торговец под вечер уходил с трассы, темно-зеленого порошка в бутылке оставалось почти столько же, сколько его было утром. Не раз хотел Алексей подать ему несколько рублей, да все не решался, боясь обидеть старика милостыней.
Но сейчас вопрос Саттарова заставил студента посмотреть на старого торговца по-другому. Алексей вспомнил, что продавец табака только ходил и ворчал, держа в старческих костлявых руках бутылку с насваем, но, казалось, не особенно интересовался торговлей. Вспомнилось Алексею и то, что старик иногда подходил к работающим колхозникам, что-то негромко, но сердито говорил им и сразу отправлялся дальше. Но всегда после этих слов колхозники смотрели на старика удивленно и даже, как теперь показалось Алексею, испуганно. Затем одни, махнув рукой на старикашку, с прежним азартом принимались за работу, а другие — кричали ему вслед ругательства. Но теперь Алексей припомнил, что были и такие, которые, проводив испуганным взглядом ворчуна, задумывались и работали с неохотой, с прохладцей, а то и уходили, не выполнив дневного задания.
Алексею припомнился властный профиль старика с резко очерченным носом и подбородком. Припомнился взгляд из-под нависших бровей, который старик кидал на работающих колхозников, проходя по трассе.
До сих пор Алексей не связывал все эти факты воедино. Разговор с Саттаровым заставил его вспомнить все заново.
«Как это я раньше ничего не замечал? Прежде всего надо еще раз осмотреть мечеть», — решил он и по старым, полусгнившим ступеням поднялся на террасу, с трех сторон окружавшую заброшенное, но еще крепкое здание.
Высокие резные двери мечети не запирались. Одна створка была приоткрыта как раз настолько, чтобы человек боком мог проскользнуть в помещение. Алексей так и сделал, стараясь ничем не нарушать обычный для этого места распорядок.
Большая с виду, мечеть внутри была совсем невелика. Не больше чем по пятнадцати шагов в длину и в ширину. Алексей сразу же отметил про себя огромную толщину стен. «Да, кирпича для строительства отсюда можно взять немало», — подумал он, вспомнив слова Саттарова.
В стене, выходящей на восток, были прорезаны два высоких узких окна. В окна вставлены покрытые ржавчиной железные решетки.
Между окнами темнела ниша. На задней стене ниши, закрашенной в синий цвет, выделялись написанные белыми арабскими буквами слова молитвы.
Пол мечети, выложенный квадратными кирпичами, был густо покрыт птичьим пометом. Высоко в полутьме, под самым куполом, слышался шелест птичьих крыльев.
«Голуби!» — подумал Алексей, осторожно шагая по перепачканному полу к одному из окон.
Здесь, в мечети, было темно и холодно, а за окном сиял солнечный, совсем не по-февральски жаркий день.
Прямо перед окном лежало кладбище, дальше начинался отлогий спуск с холма, а еще дальше — долина селения Бустон. «А от мечети до Бустона совсем близко, — подумал Алексей. — Если по прямой — метров сто пятьдесят, не больше. А по тропинке через поле — чуть не километр».
Трассу канала из окна не было видно. Ее закрывали боковые стены мечети, и трудно было представить себе, что рядом кипит напряженная работа. Не верилось, что в сотне метров от холма десятки тысяч людей прокладывают дорогу воде, создают огромный канал.
Над головой Алексея осторожно шуршали крыльями голуби. Алексей в детстве был страстным голубятником. Любил, послав в воздух своих пернатых друзей, часами следить за их то плавным, то стремительным полетом.
И сейчас ему хотелось нарушить могильную тишину мечети живым шелестом распахнутых в полете крыльев. Засунув в рот два пальца, он засвистел резким и заливистым мальчишеским посвистом.
Под куполом поднялся птичий переполох. Но Алексей уже не обращал на птиц внимания. Другое поразило его. Ехавший верхом на осле по тропинке вдоль подножия холма узбек-крестьянин замолотил толстой палкой по крупу животного. Но осел, не разделяя испуга хозяина, заупрямился и совсем остановился посреди тропинки, высоко взлягивая задними ногами после каждого удара палкой. Единоборство упрямого животного хозяином было настолько комично, что Алексей громко захохотал.