Она бежала, спотыкаясь о выбоины дороги, чуть не падая, и слышала, что шаги позади раздавались все ближе и ближе.
Наконец она свернула на главную улицу Ширин-Таша и сразу, точно с берега в воду, попала в шум голосов.
Целая ватага ребятишек, увидев слепую батрачку, кинулись ей навстречу с криками: «Слепая! Слепая!! Ты куда ходила? Попляши, слепая дура, а то не выпустим!» На нее посыпались удары мелких комков сухой земли.
Дома с самого утра они слышали разговоры старших об Ахрос и Джуре и многое поняли.
Покрывая ребячий галдеж, на улице раздавались крики запыхавшихся сынков старшины Данияра.
— А, развратница, убежать задумала!
— Что ты сейчас делала со своим любовником?
— Развратница, развратница! — дико завопил хор мальчишек, подхвативших новое словечко. — Что ты делала, развратница!!
Кто-то больно ущипнул ее за плечо. Кто-то стукнул кулаком в бок. Большой комок сухой земли, брошенный Мансуром-байбачой, попал ей в голову. Девушка зашаталась и упала на четвереньки. На нее сразу же посыпались удары.
Ахрос, зная, что помощи ждать не от кого, решила, что это конец, что сейчас она будет убита.
— Господи! Аллах всемогущий!! Что они делают?! За что? — испуганно, прерывающимся шепотом твердила она, пытаясь встать на ноги. Каким-то невероятным усилием воли ей это удалось, и она кинулась бежать, преследуемая криками, свистом, бранью.
К счастью, на дороге не нашлось ни одного камня, и на Ахрос сыпались только комки сухой глины.
Ахрос бежала теперь без дороги, по зарослям бурьяна и репейника. Сухие колючки впивались в босые ноги, но девушка не замечала этого. Спотыкаясь, падая и снова поднимаясь, она под градом летящих на нее комьев сухой земли судорожно шептала:
— Аллах! Всемилостивый аллах! За что меня так мучают? Аллах! Ты добрый, пошли мне скорее смерть! Пошли смерть!
Вдруг девушка с размаху ударилась о какую-то стену. Поняв, что бежать больше некуда, она повернулась лицом к своим преследователям и замерла, ожидая новых ударов. Ее бледное лицо было обращено в ту сторону, откуда слышались крики. Девушка ждала смерти.
Но в этот момент кто-то рядом с Ахрос открыл калитку. Шум и улюлюканье сразу затихли. Слепая, перебирая по стене руками, медленно начала продвигаться к калитке.
«Где я? Куда попала? Чей это двор?» — метались мысли в голове Ахрос. Но вот руки ее нащупали широкое деревянное полотнище, покрытое затейливой резьбой, и у Ахрос подогнулись колени. Она узнала эти ворота. Потеряв направление, Ахрос прибежала не к Розии-биби, а к дому Тургунбая. Медленно прошла она в растворенную калитку и, сделав по двору два-три неверных шага, тяжело упала на сухую землю.
Тургунбай, заслышав вопли и улюлюканье на улице, сразу догадался об их причине.
«Началось, — подумал он. — Всемогущий аллах вершит свой праведный суд».
Тургунбаю живо представилось, как сейчас недалеко от его ворот толпа, охваченная праведным гневом, побивает камнями слепую батрачку и строптивого батрака. Но, отворив калитку, Тургунбай увидел не то, что ожидал. Толпы не было. Было всего десятка два сорванцов мальчишек и двое сыновей старшины Данияра. И преступников было не двое, а только одна Ахрос. «Нет, это еще не сам суд, — подумал Тургунбай. — Это еще только начало». Он позволил Ахрос войти в калитку.
Заперев ворота, Тургунбай приказал Баймураду:
— Оттащи ее в амбар, а потом сходи за Джурой. Скоро в мечеть пора. Пусть быстрее идет.
Однако Баймурад вернулся один.
— Хозяин, Джуры нет нигде. Мать его говорит, что он совсем ушел из Ширин-Таша. Будто бы не скоро вернется.
Тургунбай нахмурился. Исчезновение батрака испугало его. Куда и зачем ушел Джура? Разве батрак имеет право вот так просто взять и уйти по каким-то своим делам, не спросив разрешения хозяина? Тургунбай понял, что уход батрака не случаен.
— Куда и зачем отправился этот сын греха? — встревоженно проговорил Тургунбай.
— Хозяин, — вкрадчиво подсказал Баймурад. — Ведь слепая развратница только что пришла от него. Она знает.
— Правильно, — одобрительно кивнул Тургунбай и направился к амбару. — А ты куда? — остановил он шагнувшего было за ним Баймурада. — Без тебя справлюсь.
Ахрос лежала в амбаре на полу в том положении, в каком упала, брошенная сюда Баймурадом. Тургунбай с минуту презрительно смотрел на нее, затем, подойдя к двери амбара, крикнул:
— Баймурад! Дай ей умыться.
Потрясение от пережитого было слишком тяжело. У Ахрос едва нашлись силы для того, чтобы подняться на ноги и отмыть от крови и грязи лицо. Затем она снова бессильно опустилась на пол. Отослав движением руки Баймурада, Тургунбай сел на кучу пустых мешков.