— Слушай, развратная тварь. Куда ушел Джура?
По плечам девушки пробежала судорога. Подняв с земли голову, она взглянула на Тургунбая невидящими глазами и тихо сказала:
— За что, хозяин? Разве я развратница?
Тургунбаю стало не по себе под взглядом ее незрячих глаз. Стараясь говорить твердым голосом, он ответил:
— Про твое развратное поведение весь Ширин-Таш знает. Даром, что ли, тебя сейчас чуть не до смерти забили. Где Джура? Куда он ушел?
Слова Тургунбая, как бичом, стегнули Ахрос. Она горько, беззвучно заплакала, боясь вслух даже рыдать. Но вопрос хозяина о Джуре заставил девушку всю внутренне сжаться и стиснуть зубы, чтобы как-нибудь, хотя бы случайно не сказать о Джуре. «Они за ним погонятся, если узнают, куда он ушел, — думала Ахрос, глотая рыдания. — Догонят, и с ним то же будет… И Саттар-кузнец ничего не узнает. Ведь Джура не только из-за Турсуной к нему пошел. У него какое-то другое важное дело есть».
— Где Джура? — теряя терпение, закричал Тургунбай. — Смотри у меня, падаль. Не скажешь — плохо будет.
— Не знаю, хозяин, — вся сжимаясь в ожидании удара, заговорила Ахрос. — Он мне ничего не говорил. Я даже не знала, что он идти куда-то собрался.
Вытянув ногу, Тургунбай ударил Ахрос сапогом в грудь.
— Врешь, развратница! Знаешь! Заговоришь! Не сейчас — позднее заговоришь.
Собрав последние силы, Ахрос поднялась и села на полу.
— За что вы меня, хозяин?.. Что я вам сделала? Я не развратница. Богом клянусь, аллахом всемогущим клянусь, не развратница я! Чистая я!
— Чиста, падаль, — заорал Тургунбай, вскочив на ноги. — Кто тебе поверит? Все знают, что ты, забыв предписанья святого корана, занималась блудом с отступником Джурой. Не только сама развратничала, но и мою Турсуной к разврату приучила. Бежать из отцовского дома подговаривала. У-у! Падаль! — Тургунбай еще раз пнул ее и вышел из амбара.
В посвежевшем воздухе уже звенел с минарета высокий голос азанчи, сзывающего правоверных на молитву.
Выйдя из амбара, Тургунбай остановился в раздумье. «Как же быть? — размышлял он. — Амбар сейчас не запирается. Этим замком заперта комната Турсуной. Оставить Баймурада караулить слепую чертовку? Но тогда остальная часть двора и вся женская половина останутся без присмотра». Тургунбаю не хотелось доверять комнату дочери простому замку. «Любой замок можно отпереть, да и окна там без решеток. Нет, Баймураду надо приказать, чтобы он сидел около женской половины. А как амбар?»
Еще не решив, как поступить, Тургунбай подошел к воротам. И тут вдруг его осенило.
— Баймурад! — крикнул он.
— Что изволите, хозяин? — подбежал Баймурад.
— Сбегай-ка быстро и разыщи сыновей Данияра. Скажи, что я их ожидаю.
Баймурад со всех ног кинулся к мечети. Где же еще искать правоверного мусульманина в часы вечерней молитвы!
Не прошло и десяти минут, как Баймурад вернулся. Алим и Мансур были очень польщены тем, что понадобились самому Тургунбаю, будущему тестю ишана Исмаила Сеидхана.
— Я хорошо знаю, что ваш почтенный отец, мой друг и брат Данияр, воспитал вас как истинно правоверных мусульман, — обратился к Мансуру и Алиму Тургунбай. — Близок день, когда вы немало потрудитесь для всемогущего бога в рядах славной армии ислама. Люди, в руки которых всевышний вложил великое и почетное дело собирания такой армии, уже имеют вас в виду. Но ваше рвение необходимо уже и сейчас. Я прошу вас пожертвовать своим временем для святого дела.
Алим и Мансур наперебой начали уверять, что высшим наслаждением для них будет услужить ему, Тургунбаю.
— Не мне, а святому делу, — важно поправил Тургунбай. — Вам, джигиты, конечно, известно развратное поведение моей работницы, слепой Ахрос. Сегодня после вечерней молитвы правоверные решат, какую меру наказания заслуживает эта тварь, опозорившая весь Ширин-Таш. Сейчас она у меня в амбаре. Но нельзя доверять такое дело простому запору. Ведь ее полюбовник, отступник от законов шариата, это подлый Джура еще не пойман. Я прошу вас, джигиты, стеречь ее.
Алим и Мансур с восторгом согласились сторожить вероотступницу.
— Можете не беспокоиться, почтенный дядюшка Тургунбай, она от нас не уйдет, — пообещал Алим-байбача.
— И не пикнет, — коротко подтвердил Мансур.
Тургунбай со спокойной душой зашагал к мечети.
Сегодня в мечети народу было значительно меньше, чем вчера, в пятницу. Зато правоверные, присутствовавшие на молитве, — все уважаемые люди. Батраков и издольщиков в мечети не было. Многие из них еще не вернулись с поля.