— Здорово! — одобрил замысел командира Злобин.
Через минуту на лужайке стоял крепко обвязанный веревкой безобразный, насквозь пропитанный керосином узел. Но и командир и комиссар смотрели на него с восхищением, как на величайшее произведение искусства.
— Теперь знаешь что? — обратился Ланговой к Палвану. — Эту красавицу надо будет по моей команде зажечь и сбросить с обрыва вон туда. Видишь, где сухая трава? Поджечь и бросить. Понял? Добросишь?
Только теперь поняв мысль командира, Палван восхищенно закивал головой.
— Понял! Все понял, товарищ командир. Хорошо получится. Только я по-другому придумал. Там старая оглобля есть от арбы. С оглоблей совсем далеко лететь будет.
И Палван кинулся за хижину. Через минуту он появился с длинным обломком оглобли. Он начал привязывать узел к толстому концу обломка.
— А… — одобрил Ланговой. — Молодец! Здорово будет. В самую середину сухой травы забросишь. Вот и хорошо. Воевать с огоньком будем, товарищ комиссар. Правильно?
— Верно. Хорошо придумал, командир. Иллюминация будет что надо, — кивнул головой Злобин.
Окончив работу, Палван отошел и, любуясь делом рук своих, удовлетворенно сказал:
— Зачем прямо так кидать? Мы большую гранату сделали. Басмачу такой подарок совсем не понравится. — И потащил свою «гранату» к обрыву, с которого ему было приказано обрушить ее на головы врагов.
Ланговой и Злобин направились к группе красноармейцев, лежавших под деревьями. Подойдя ближе, командиры увидели, что бойцы внимательно слушают Тимура, изредка дополняя его речь солеными солдатскими шутками.
— …уснул мулла как раз на этом самом месте, где сейчас гробница стоит. Крепко уснул. И увидел во сне, что к нему пришел сам святой Али.
— Здорово, видать, мулла тяпнул водочки перед сном, — догадался кто-то из красноармейцев.
— Не знаю, — усмехнулся Тимур. — Хотя ведь это все очень давно было. Водки тогда еще у нас не знали.
— Ну и с мусаласа, если бурдючок усидишь, тоже можно наяву черт-те что увидать, — не сдавался догадливый слушатель.
— Наверно, можно, — согласился Тимур. — Мусалас тогда был, конечно. Так вот и говорит Али спящему мулле: «Ты, говорит, лег спать как раз на моей могиле».
— Ишь ты, обиделся, значит, — иронически рассмеялся Авдеенко, здоровенный рябой красноармеец, старательно накладывавший заплату на порванную гимнастерку.
— Да, обиделся, — подтвердил рассказчик. — Сильно обиделся и велел над своей могилой гробницу строить. Мулла проснулся и рассказал всем, что во сне видел. Народ темный был, всему верил. Поверил и этому мулле. Гробницу построили, а теперь молиться ходят, — закончил свой рассказ Тимур. — Из Андижана, из Ферганы, из Коканда, из Каршей, даже из Ташкента и Бухары приходят. Много денег приносят святому. А у святого родных много нашлось. Внизу, в селении, видели богатые дома? Это дома родственников святого, их ходжами зовут. И хранитель гробницы Исмаил Сеидхан — тоже ходжа, родич святого. Все доходы с гробницы ходжам идут.
— Да-а-а! — протянул Авдеенко, любуясь починенной гимнастеркой. — Таким манером любой сукин сын может спьяна черт знает что набрехать. А народ верит и кормит разных паразитов. Эх-х! Темнота наша…
— А копать на этом месте не пробовали? Может быть, там и нет ничего?
— Что ты, — удивился Тимур. — Разве можно? — И помолчав, добавил: — Да я думаю, и копать не надо. Ничего там нет.
— Почему ты думаешь?
— Мне один знакомый человек рассказывал, что Али совсем здесь не бывал и умер где-то в другом месте, кажется, в Турции.
Ночная темнота, переполнив ущелье, затопила, наконец, площадку скалы, занятую отрядом. Уснули красноармейцы. Каждый лег там, где ему положено быть в момент боя. Каждый перед сном еще раз осмотрел винтовку, достал патрон и поставил оружие на предохранитель, чтобы в любую минуту можно было встретить врага огнем. В ночной темноте еще некоторое время слышался приглушенный разговор, негромкий лязг оружия, ласковые окрики дневальных около лошадей, но наконец замолкло все.
Ланговой и Злобин обошли выставленные посты и закурили. Теплая темнота ночи действовала расслабляюще. Клонило ко сну. Но спать было нельзя. Враги обязательно попытаются атаковать скалу ночью. Часовые не заснут и вовремя почувствуют приближение врага. И все же командиры спать не имеют права.
Покурили молча. Злобин, тщательно вдавив окурок в землю, поднялся и негромко сказал: