Василий вынырнул из-за занавески, а вместе с ним — мяукающий котенок, тощий — наверняка давно не кормленный.
— Щас, дровишек в печурку подкину да провожу тебя до телефона, — сказал хозяин.
Он открыл печь. Из нагретой утробы в сенцы вырвалось облачко уютного тепла. Взял увесистое полешко из кучи в углу. В этот самый миг Николь наклонилась погладить исхудалого котенка, что терся о ее ногу.
На ее темя обрушился удар — сильный, точный, звонкий.
Картинка перед глазами взорвалась снопом искр, а спустя мгновение сменилась тьмой.
Она очнулась с гудящей головой. Разлепила налитые свинцовой тяжестью веки. Сквозь грязное оконное стекло пыльно струился дневной свет.
Она со скрипом повернула голову в одну сторону, в другую.
Оказалось, ее привязали к железной кровати. Крепко-накрепко. За руки и за ноги. Веревки впились в плоть, нарушили кровообращение. Пальцы посинели.
И она была голой. Уязвимой, как нежный росток на внезапном морозе. Продрогла.
В комнате крепко пахло тленом и кишечными газами. Слева, на соседней кровати, лицом вверх лежала старуха, накрытая одеялом по подбородок. Рот открыт. Из-под фиолетовой нижней губы торчат два кривых желтых зуба. На коже серые пятна. Веки в складках, как мятая ткань.
Котенок вспрыгнул на изножье кровати, игриво взглянул на Николь и впился зубками в палец ее ноги.
Она хрипло вскрикнула.
За занавеской скрипнул табурет.
Нет, Николь. Выходит, дурам все-таки не везет…
2018