— Тебе холодно? — спросил он, почувствовав ее дрожь.
— Да, что-то прохладно, — соврала она. — Знобит.
По телевизору участники дебильного ток-шоу горячо обсуждали драму семейства из глубинки. Тринадцатилетней девочке восемь месяцев подряд удавалось скрывать от окружающих свою беременность. В студию одного за другим вытаскивали ее родственников-алкоголиков, любовников — беззубых слюнявых хмырей. Пытались разобраться, кто все-таки отец. Дело шло к тому, что зачал ребенка девочкин папаша. Участники из кожи вон лезли, чтобы переорать друг друга, а хрипнущий ведущий с трудом рулил всем этим адом.
Николь закрыла глаза. Анатолий нежно гладил ее по волосам.
Когда наступило время вытаскивать горшочки из печи, он наклонился и поцеловал Николь в щеку. Она не спала — прокручивала в голове план действий. Снова и снова. Тринадцатилетнюю девочку, к слову, действительно обрюхатил папаша-алкаш…
А может, он не собирается делать тебе ничего плохого? Может быть, те, подвальные, не состояли с ним в отношениях? Вдруг они случайные незнакомые жертвы?
— Проголодалась? — спросил Анатолий.
— Да, пожалуй, — ответила она слабым голоском, притворяясь разбуженной.
— Тогда идем на кухню.
Он встал, выключил телик, вышел из комнаты.
Что взять с собой? Разве что самое необходимое — ключи от дома, телефон, деньги. Лучше налегке — чтоб не вызвать подозрений, ведь…
… ведь психи внимательны к деталям.
Она сбросила с себя плед, поднялась наверх, вынула из рюкзачка ключи, сунула в карман джинсов. В карман толстовки положила пару тысячерублевых бумажек, что были в кошельке.
Когда спустилась, Анатолий, расправляя на столе скатерть, первым делом поинтересовался:
— Зачем наверх ходила?
— Поменять прокладку, — раздраженно ответила она. — Это важно?
— Быстро ты, — оценил он.
Черт-черт-черт! Он наверняка начинает подозревать!
— Хорошо, в следующий раз буду делать это медленнее, — огрызнулась она.
Он прекратил разглаживать скатерть, выпрямился, посмотрел на нее.
— Ты почему такая сердитая, солнышко?
Потому что ты блядский социопат, а я нахожусь с тобой наедине в глуши и вынуждена каждую секунду пытаться тебя переиграть!
— Я тебе уже, кажется, объяснила, — ответила Николь. Чтобы не смотреть на него, она открыла холодильник, принялась доставать закуски, расставлять на столе. Оливки, охотничьи колбаски, бутерброды из румяного жареного хлеба с тертым сыром и соленым огурчиком.
— Что ты мне объяснила?
Боже… Это такое изощренное издевательство?
Только теперь она осознала, насколько сильно всего за один день поменялся в ее голове образ этого человека. Его словно подменили. Даже внешность, казалось, стала другой. Из мужчины, которого любишь и с которым чувствуешь себя как за каменной стеной, он превратился в мутного субъекта с мутными намерениями. В неприятного типа, которого совсем не знаешь. Который напрягает своими привычками, манерой речи, жестами — каждой мелочью.
— Я говорила: у меня сильно болит живот, — напомнила она.
— А, точно. — Анатолий театрально стукнул себя ладонью по лбу. — Прости.
Засунул бы ты свои извинения…
— Ничего страшного, — отозвалась она.
— Все еще болит? — продолжал доставать он.
Терпение, мой друг, терпение. Скоро все закончится — хорошо или плохо, но закончится.
— А с чего бы ему не болеть? В день перед месячными у меня так всегда.
— Что-то раньше не замечал. — Анатолий выставил на стол бутылку итальянского вина. — И вообще, не слишком ли часто у тебя месячные?
— В смысле? — Николь оторвалась от тарелок с закусками, уставилась на него.
— Мне кажется, недели две назад были, — произнес он и тоже посмотрел на нее.
Вот так прокол!
— Не было их у меня две недели назад, — нагло соврала она. — Ровно месяц прошел.
Думаешь, поверит? :)
— Но я ведь помню, что…
— НЕ БЫЛО! — выкрикнула она.
— Го-о-о-о-осподи, — ужаснулся Анатолий.
— Чего ты допрашиваешь?!
— Да ничего, ничего, успокойся, — пошел на попятную он. — Не было, так не было.
За окном послышался шум приближающегося автомобиля. Пес залаял. Николь и Анатолий вскинули головы, замерли. Он — потому, что непрошеные гости могли сорвать его планы. Она — потому, что надеялась на непрошеных гостей. Чтобы они остановились, постучали в дверь. Все равно, с какой целью. И чтобы это были хотя бы двое рослых мужчин. Она умоляла бы о помощи, скороговоркой выпалила бы, что вот этот тип — больной на голову и держит в плену в подвале женщину, которая, вероятно, уже мертва…
Но машина проехала мимо. Двигатель затих вдали, а собака быстро успокоилась.