Чужой снова завизжал, кислотная кровь брызнула из-за разбитых зубов, осыпая доспех Вариэля ливнем шипящих капель. Талос еще раз повернул и рванул на себя золотой клинок, и голова зверя отвалилась от туловища.
Существо рухнуло. Оно дернулось раз или два, жуткие раны, покрывавшие его тело, источали гнилостные жидкости вперемешку с темной кровью. Запахло, как позже рассказывал Септим другим рабам на корабле, чем-то средним между мертвецкой и мясной лавкой, которую в жару оставили открытой на месяц. Вонь пробивалась через любые воздушные фильтры и застаивалась в ноздрях. Броню Вариэля испещрили латунно-серые отметины там, где коррозивные соки из пасти зверя разъели краску его доспеха. Отрубленная нога не кровоточила — коагулянты в крови Астартес уже работали, сращивая края раны и покрывая ее коркой. Боль заглушали наркотические инжекторы доспеха, вводившие в кровоток стимуляторы и болеутоляющие.
И все же он изрыгнул проклятие, отползая от затихшей твари, и выругался на языке, который понимал только он. Делтриан проанализировал его лингвистические особенности. Вероятнее всего, это был диалект Бадаба — язык родного мира Вариэля. Детали были несущественны.
Доспехи Талоса практически полностью лишились цвета — кислоты и жгучая кровь изъели керамит и выжгли темную краску. Он осмотрел дымящееся тело твари. Из-за повреждений, нанесенных шлему, можно было разглядеть половину его лица.
Техноадепт увидел, как пророк оскалился и всадил еще один снаряд болтера в отсеченную голову мертвого чужака. То, что оставалось от черепа генокрада, исчезло, разлетевшись мокрыми фрагментами, застучавшими по стенам, полу и доспехам самого Талоса.
Септим посмотрел на него, переводя дыхание. Восстановление и перекрашивание обоих древних боевых доспехов займет у него немало времени. Он чувствовал, что будет лучше не говорить об этом сейчас, и вместо этого сунул в кобуры гвардейские лазпистолеты, после чего привалился к стене.
— К черту все это, — выдохнул он.
Делтриан наблюдал за этой сценой ровно четыре и две десятых секунды.
— Я сказал, все сделано, — он не мог скрыть растущее нетерпение в голосе. — Может, мы уже пойдем?
X
Когда «Эхо Проклятия» двинулся прочь от скитальца, «Вопль» затих, и плазменные инверсионные следы протянулись в вакууму позади корабля. Сверкая двигателями, выдыхая пар в космос, «Эхо» оторвался от огромного конгломерата заброшенных кораблей.
На командном троне, все еще облаченный в серый и покрытый трещинами испорченный доспех, Талос смотрел в оккулус. Тот показывал участок открытого космоса — и только.
— Как давно они покинули систему? — спросил он.
Это были его первые слова с тех пор, как он вернулся и сел на трон. Ответил на них один из пожилых людей-офицеров, все еще носящий униформу Имперского Флота, хотя и лишенную знаков Императора.
— Чуть больше двух часов назад, господин. Корабль Саламандр опасно перегревался. Мы думаем, что «Вопль» лишил их мужества — они сорвались с орбиты и бежали, вместо того, чтобы искать источник сигнала.
— Они не обнаружили корабль?
— Они даже не пытались его найти, господин. Они забрали абордажную команду и пустились в бегство.
Талос покачал головой.
— Сыны Вулкана незлобивы и медлительны, однако они — Астартес и не ведают страха. Что бы не заставило их уползти из системы, это было делом огромной важности.
— Как скажете, господин. Какие будут приказы?
Талос фыркнул.
— Два часа — преимущество не из тех, что нельзя преодолеть. Следуем за ними. Пусть все Когти будут наготове. Когда мы их догоним, то вырвем из варпа и разберем их корабль по косточкам.
— Будет сделано, повелитель.
Пророк позволил своим глазам закрыться, в то время как корабль вокруг наполнился суетой.
В Зале Раздумий располагались немногочисленные реликвии, оставшиеся от павших воинов Талоса. В более славные эпохи подобный зал был бы прибежищем молящихся, местом очистительных медитаций, хранилищем истории Легиона в виде оружия и доспехов, которыми когда-то владели его герои.
Ныне же он был и не совсем мастерской, и не до конца кладбищем. Повелителем Зала был Делтриан, и здесь его воля и слово были законом. Сервиторы работали за различными установками, ремонтируя части доспехов, заменяя зубчатые цепи застопоривших мечей, производя новые боеприпасы для болтеров и создавая их взрывчатую начинку.
Здесь, в оберегаемых ритуалами стазисных полях, на мраморных пьедесталах возвышались богато украшенные саркофаги павших воинов, дожидающихся того времени, когда их поместят в тела дредноутов и снова пошлют в бой. Неподалеку бурлили наполненные жидкостью баки, в большинстве своем пустые, ждущие чистки и промывания; несколько были заняты обнаженными фигурами, которые нельзя было толком разглядеть в молочно-белых, насыщенных кислородом околоплодных водах.