— Если хочешь остаться в живых, чёртов одиночка, — грубо произнёс Скэггс, — лучше заткни свою пасть. И лучше бы тебе решить, на чьей ты стороне — на нашей или на их, потому что если ты не на нашей стороне…
— Если ты не на нашей стороне… — продолжил Скиннер. — Ха, твоя смерть будет жуткой, ублюдок.
Ромеро вскинул руки — древний жест, показывающий, что ты не вооружён.
Отлично срабатывало с бешеными псами и парнями, которые находились с ними на том же уровне эволюционного развития.
— Я лишь говорю, что именно этого эти мудаки от нас и ждут. Ждут, что мы станем убивать охранников, насиловать слабых, жечь всё вокруг и мародёрствовать… Нам надо показать им, что мы выше всего этого. Мы просто хотим достойного обращения.
— Не тебе нас учить, петушок, — произнёс Скэггс и прошёл мимо.
Остальные бросились за ним, проталкиваясь мимо Ромеро и пачкая его мимоходом чужой кровью.
И когда они вырвались на улицу, то все рванули вперёд, крича и разыскивая любого, кого можно было избить.
Ромеро вздохнул и посмотрел на двоих охранников, которые пока ещё были живы. Да, сильно избиты, но живы. Они были привязаны к станкам.
В каком-то голливудском дерьмовом фильме это был бы отличный поворот, где одинокий зек помогает охранникам, которые никогда бы не помогли ему.
Ага, конечно.
— Лучше не издавайте ни звука, — сказал им Ромеро. — И, возможно, они о вас забудут. Это единственное, на что вы сейчас можете надеяться.
И он развернулся и пошёл на улицу, чтобы своими глазами увидеть бунт.
Наверно, лучше самому на всё взглянуть, пока полиция и армия не вернули власть над тюрьмой и не расколошматили всех до состояния валяющихся под деревьями гнилых и треснувших яблок.
24
Бунт.
Вот это была картинка.
Зеки собирались в банды и разгуливали по двору с ножами, обрезками труб, бритвами и оружием из захваченной оружейной.
Белые объединили силы с чёрными и латиносами.
И все неистовствовали.
В течение первого часа трое охранников были уже мертвы. Долго бурлившая ненависть вскипела и выплеснулась наружу. Парни увидели, что теперь в их руках есть оружие.
Кабинеты были разрушены.
Рабочие здания в тюрьме подожжены.
Камеры карцера были открыты, а сидевшие за решётками стукачи и слабаки — разорваны на кусочки сорвавшейся с цепи толпой зеков.
Ромеро вышел во двор. Там царил хаос.
Полнейший хаос.
Вертолёты уже были в воздухе, а полиция, использующая слезоточивый газ, вместе со спецназом и снайперами собирались группами снаружи стен.
Мобилизовали даже Национальную Гвардию.
Власти через громкоговорители призывали заключённых сдаться и отпустить заложников.
В ответ на это группа байкеров перебросила через забор труп охранника.
И всё же внутри стен тюрьмы среди осуждённых царило непривычное единство.
Белые собрались под предводительством членов мафии, подкреплённые Арийцами, байкерами и сотнями зеков, которые просто жаждали драки.
Чёрных возглавили наркоторговцы, сумевшие сплотить вокруг себя уличные банды, наркодилеров и сутенёров.
А латиносов взяли под своё крыло члены мексиканской мафии.
Во дворе тюрьмы белые выстроились возле одной стены, чёрные — у другой, а латиносы — у третьей.
А в центре двора, с заложниками, находились представители всех трёх группировок.
С наступлением темноты трое лидеров успокоили разошедшихся зеков и начали выдвигать по громкоговорителю свои требования.
Сначала их игнорировали, но стоило главарям сказать, что они станут убивать по одному человеку в час, как им сразу же ответили.
Переговоры длились ещё долго.
Территорию тюрьмы освещали прожекторы, и оцепила полиция и Национальная Гвардия.
СМИ тоже желали подключиться, но полиция не подпустила их к Долине Шеддок и на километр.
А около полуночи власти прервали переговоры.
И перекрыли воду.
А затем выключили электричество.
25
Ромеро стоял в дальнем конце тюремного двора и наблюдал за кострами и поднимающимся в небо дымом от горящих зданий.
Зеки всё ещё были возбуждены, но сейчас большинство были ещё и пьяны и обкурены и подбадривали друг друга разговорами о свободе и братской любви.
Ромеро весь день слушал их разговоры и безумные планы.
Но в отличие от остальных он не был настолько наивен, чтобы в них верить.
Рано или поздно люди потеряют самообладание, и трупов будет не счесть.