Как нас такое пришло в голову — неизвестно. Подростковый возраст это вообще тяжело.
Но куда хуже было другое. Пока мы бесились играли в это, не заметили, что кто-то из нас случайно толкнул дверь и она открылась. Мимо как раз проходил Аш, а я чуть ли не в засос выцеловывала фотографию его одноклассника.
Наверное, я никогда не забуду то, как у Аша перекосило лицо. А хотелось бы. Вообще взять и вырвать этот момент из памяти. Или сквозь землю провалиться.
Но именно в этом и был главный минус того, что мы с самого детства вместе. Мы друг у друга видели разные моменты. Даже те, о которых никто не подозревал.
— Ваши ебанные ночевки это отдельный вид гребанного пиздеца, — у Аша дернулся глаз. — Но ты не только во время них бесила. Каждый день. Постоянно ты какую-то хрень выделывала.
— Да мы в более взрослом возрасте почти не виделись. Я постоянно была на тренировках или с друзьями, — не соглашаясь, я качнула головой. — Поэтому знаешь, ты слишком сильно утрируешь. И сейчас я все время пытаюсь наладить отношения с тобой, а ты постоянно меня оскорбляешь.
— Знаешь, как было спокойно те полгода, которые я тебя не видел? Но нет, блять, ты появилась и через пару дней на мне уже гребанная метка. Так, может, ты со своим желанием наладить отношения пойдешь куда подальше?
— А вот и пойду, — я стиснула зубы. — Скоро наш отец вернется и я наконец-то смогу покинуть этот чертов колледж. И уж поверь, после этого мы больше не увидимся. Хватит с меня.
— «Наш» отец, — Аш цинично повторил эти слова.
— Ой, да. Прости. Он не наш, а, как оказалось, только твой. Но, знаешь, плевать. Новость про отсутствие кровной связи я уже пережила и папа для меня так и остается папой.
— Да мне плевать. Хоть полностью забирай его.
В прошлом, причем очень давно, мы были олицетворением идеальной семьи. Я обожала своих родителей, но когда мне было десять, мамы не стало. По папе это очень ударило. Он слишком сильно ее любил. Да и я была не в себе. У меня весь мир полностью и безвозвратно рухнул, но, единственное, что мы могли, это поддерживать друг друга. И вот я без сомнений могла сказать, что папа для меня являлся самым дорогим человеком на свете. Я вообще всегда была папиной дочкой и с годами это лишь сильнее закреплялось. Да и он ко мне относился, как к обожаемой принцессе.
А вот с Ашем у него отношения не заладились. Все-таки у брата слишком тяжелый характер, из-за чего даже отец не мог найти с ним общий язык. Хоть и бесконечно пытался это делать. Но становилось наоборот все хуже и хуже. Уже даже критично.
Ну и судьба в итоге сыграла с нами злую шутку. Оказалось, что Аш его родной сын, а вот я — нет.
Просто, когда родители сошлись, у мамы уже была я, а у папы — Аш. Ну и они решили держать в секрете то, что мы не родные. Вот только секрет рухнул полгода назад.
Осознавать то, что мой папа, оказывается, мне не папа, было тяжело. Даже сильнее, чем можно себе представить. Но я прошла через это. Мы долго разговаривали и я прямо сказала, что для меня по отношению к нему ничего не меняется. Мы с ним все так же оставались крепкой семьей.
— И я еще раз повторю — я намеренно не мельтешила у тебя перед глазами, — процедила, сквозь плотно стиснутые зубы. — Между прочим, я тебя сегодня вообще почти не замечала. Поэтому, если я так мешаю тебе, просто не смотри на меня.
Я пошла дальше, добавляя:
— Ну и давай держаться подальше друг от друга.
— Отличная идея.
Когда мы вернулись к домикам, то все будто куда-то испарились.
Лишь пару учителей разжигали костер.
Я скинула ветки, которые насобирала и после этого голос одной из преподавательниц раздался за моей спиной:
— Наконец-то вы вернулись! Раз уж вы брат и сестра, придётся поселить вас вместе, — учительница, поправив очки, пристально вгляделась в списки. — Не вижу в этом ничего страшного.
— В каком смысле «вместе»? — я словно застряла на этих словах, моё сердце сжалось. Глаза распахнулись так широко, что казалось, ещё немного — и они выпадут.
— С каких это пор родство — веский повод для того, чтобы нас принуждать жить вдвоём? — Аш вздрогнул, его голос зазвенел холодной, почти угрожающей ноткой. Я увидела, как его глаз дёрнулся, а взгляд помрачнел, став чёрным и глубоким, как ночное небо перед бурей.