асности у себя дома, чем на улице, - заметила Бруклин. - Он ведь любит взрывать дома. Сдвинув челюсти, отец смотрел в телевизор. На экране показывали видеосъемку с городской камеры. Покореженные в брутальной аварии машины перегородили авеню. Огромный перевернутый каркас грузовой машины чадил в небо, пожарные тушили его водой из шлангов. И тела, много тел; некоторые успели закрыть целлофаном. Спасатели суетились, вытаскивая оставшиеся из-под обломков. Другие лежали прямо на асфальте, обгоревшие, изуродованные. В гражданской одежде, в полицейской униформе, в ярких и несуразных нарядах - люди Джокера. - Он не взрывает дома просто так. Брук промолчала. - Ты видишь, что творится на улицах. Он сейчас действует дерзко, агрессивно, - Брук настороженно проследила, как он судорожно стискивает пальцами подлокотник, затем медленно подняла глаза на ожесточившееся лицо. - Это полномасштабная война. Он сцепился с одной из банд, и все эти люди, - кивок на экран. - Случайные жертвы на поле боя, - отец покачал головой. - Ты понятия не имеешь, насколько сейчас опасно снаружи. Ее передернуло, волосы на затылке встали дыбом. Прожив жизнь в неблагополучных районах, она предпочитала тишину и комфорт. Опасность не была чем-то нереальным, что происходит в телевизоре; отец растормошил ее внутреннего параноика, и Брук знала, что теперь будет ходить, оглядываясь через плечо, независимо оттого, насколько мал шанс, что что-то действительно произойдет. Видение себя среди растянувшихся на асфальте тел было не просто неприятным - оно было пугающе осязаемым. - Пап, прекрати. Я не могу сидеть дома, так что не пугай меня. Он обернулся к ней, лицо приобрело виноватое выражение. - Прости, Брук, - он помолчал, разглядывая ее, потом вздохнул. - Ты не подумала над моим предложением? Я мог бы... - Нет, пап, спасибо, но нет. Извини. Отец кивнул. Он не распоряжался ее жизнью - еще одно качество, которое ее в нем восхищало. Гэвин был тем, кто все контролирует. В то же время, он не пытался навязать ей свою волю. Его предложение помочь с переездом в более благополучный город и подыскать хорошую работу в хорошей ветклинике она отвергла и в первый раз. Конечно, он не терял надежды. Но Бруклин знала, что ответ всегда останется «нет». Она думала, в глубине души, отец понимает причины. В противном случае, он бы сменил профессию. Бруклин не могла бросить работу в Ист Энде, и, главным образом, она не могла уехать из города. Она родилась в Хадсоне, но Готэм тек в ее венах. Мрачный, неприветливый, с частыми дождями, тусклым летом, жестокой зимой и рекордными показателями преступности, он принял ее, когда она приехала сюда учиться, и за все время у нее ни разу не возникло ни мысли, ни желания его покинуть. Словно все предыдущие годы она была в утомительной поездке, но, наконец, вернулась домой. Еще час они провели спокойно и непринужденно, не затрагивая ни тему работы, ни тему опасности на улицах. Затем он ушел, и Бруклин осталась одна. Единственное напоминание об отце - запах его одеколона, два огромных пакета с продуктами и пустые чашки в гостиной. Брук вздохнула, втягивая ноздрями его запах, с тоской понимая, что начинает скучать. Подошла к окну и выглянула наружу. Отца не было видно, и дома стояли так близко друг к другу, что разглядеть что-то внизу практически не предоставлялось возможным. Взглянув на часы, она подавила вздох. Почти одиннадцать, и ей нужно было закончить статью для сайта. Следовало сделать это еще три дня назад, но она мертвецки уставала на работе, и в голове было так пусто, когда она возвращалась домой, что у Брук просто не хватало сил заставить себя сесть за компьютер. Часов в десять она возвращалась, наскоро ужинала, читала перед сном и вырубалась не позже половины двенадцатого. Ее и сейчас клонило в сон, но присутствие отца, как всегда, подействовало мотивирующе. Его решительность была заразной, и Брук понимала, что сегодня не ляжет, пока не покончит с делом. На кухне она поставила чайник, перенесла за маленький стол ноутбук и забросила в чашку две ложки кофе, дожидаясь, пока загрузится система. Когда она перевела взгляд на мигнувший голубым экран, апатия вернулась. Несмотря на всю ее решительность, мысли не шли, слова не складывались в предложения, и голова оставалась на удивление пустой. Она залила кофе кипятком, и открыла холодильник, чтобы взять сливки. С ее губ сорвался стон. Сливок не было. Не было и молока. - Не может быть, - устало произнесла Бруклин, переставляя упаковки, надеясь, что молоко или сливки обнаружится за чем-то другим. Это было невозможно, она всегда ставила продукты в одно место. Через минуту, Бруклин закрыла холодильник, раздраженно откинула волосы со лба и направилась в прихожую. Наскоро надела обувь, накинула куртку, вытащила из верхнего ящика комода кошелек и сунула его в карман. Слова отца крутились в голове, когда она открывала дверь. Ему удалось напугать ее больше, чем она надеялась: уже за дверью ее на секунду смел настоящий страх, словно снаружи ее непременно будет ждать банда Джокера в полном составе с психопатом во главе. Она мотнула головой. Разумеется, отец прав: это Готэм. Не боятся клоуна сейчас неразумно. Но Готэм - огромный мегаполис, и Бруклин - всего лишь крохотная незначительная букашка в гигантском суетливом муравейнике. Отец прав и в другом. Джокер не взрывает дома просто так. Он ничего не делает просто так. Шанс, что именно Бруклин столкнется с ним ничтожно мал. Авария случилась накануне. Джокер попытается залечь на дно, зализать раны. Он не станет всплывать через день, подвергать себя риску. Это глупо. Успокаивая себя, она спустилась по лестнице и прислушивалась. В отличие от Джокера, пьяные отморозки и рядовые бандиты были насущной угрозой. У нее был шокер. Куда совать кулаки Бруклин тоже имела представление, и ее телосложение, крепкое, атлетичное, компенсирующее недостаток роста, позволяло держать удар. В детстве ей приходилось драться. Против нескольких противников она ничего не смогла бы сделать, но шокер и умение постоять за себя позволяли без лишних опасений покидать апартаменты в позднее время. Однако, лучший способ избежать опасности - предвидеть ее. Выходя из подъезда, Брук осмотрелась. Наушники остались лежать в кармане куртки. Магазин находился близко и работал двадцать четыре часа. Учитывая ситуацию в городе и районе ей было искренне жаль тех, кто оставался работать в ночную смену. Помимо сливок Брук взяла плитку шоколада - усталость заставляла желать сладкого - и несколько готовых обедов для микроволновки. Отец приносил ей здоровую пищу. Фрукты, овощи, хорошее мясо. Но после работы у нее не было желания готовить, а выходные не хотелось тратить на готовку. Она жила на полуфабрикатах, и ее это устраивало. Кулинарные навыки включали в себя приготовление яичницы и жарку мяса на сковородке. В целом, она не решалась пробовать что-то сложнее варки макарон. Готовка виделась чем-то пугающим и недоступным рядовому человеку, на уровне ядерной физики. С помощью неведанной ей магии знакомые совмещали работу, семью, хозяйство, хобби и отдых. Они говорили, Бруклин слишком много времени уделяет клинике. Что она могла поделать? Кто-то работал за деньги. Для Брук клиника была жизнью. На входе она не взяла корзину, и в винном отделе, придерживая покупки подмышкой, полезла в карман за кошельком, чтобы не возиться у кассы. Это было ошибкой. Будь она бодрее, этого, может, не случилось бы. Но движения Брук были скованными и неуклюжими. Когда она сунула руку в карман куртки, локоть резко подался назад, задевая бутылки. Она сжалась, еще ничего не понимая, но чувствуя, что что-то пошло не так. Надеясь, что все обойдется. Когда раздался оглушительный звон и ей на ботинки брызнули осколки вместе с красной жидкостью, Брук выдохнула, неверяще глядя себе под ноги и цедя проклятия сквозь зубы. Охранник оказался рядом, словно все время был за спиной. Брук подняла на него лицо и беспомощно переступила с ноги на ногу, убирая подошву с растекающейся по плитке лужи. - Мэм, вам придется заплатить за товар, - кивок на осколки. Кожу покалывали невидимые иголки, в голове стучало набатом, она боялась повернуться, чтобы оценить ущерб. Но реальность не спешила исчезать, и повернуться пришлось. Настоящее не превзошло худшие страхи, но превысило ожидания. Она боялась, что свалила целый ряд, но по грохоту определила, что на пол полетело не меньше шести бутылок. Она ошиблась на две. Разбилось восемь. Дорогие вина. Ее сердце громко ухало в груди. Даже одна бутылка - серьезный удар по ее капиталу. Отец мог бы заплатить, у него были деньги, но с этим был связан еще один момент: Бруклин отказалась от его материальной поддержки. Он не стал переубеждать ее, но рассматривал решение не более, чем глупость. «Как ты собираешься сделать себя, работая в этом заведении?» - Прозвучал в голове его холодный голос. Он был прав, Бруклин прекрасно понимала. С ее работой не могло идти речи о том, чтобы построить карьеру и сколотить приличный капитал. Но мысль о жизни на всем готовом отвращала. Отец мог это устроить. Несколько лет она так жила, еще до переезда в Готэм. Чувствовала себя избалованной дрянью. Отец сказал - глупости, и снова был прав. Но ей нравилась нынешняя жизнь, со всеми проблемами и неудобствами. Собиралась она что-то менять? Брук не знала ответ на этот вопрос. Скорее всего, нет. Она смерила