Кровь, кстати, всегда ярче — чем кажется в кино…
Я вовремя отшугнул их и до большого греха дело не дошло.
Мне даже не пришлось кричать — Прекратите! Они инстинктивно попятились от одного молчания. Видимо, я унаследовал от бабки страшный взгляд, которым она выжигала бесов в деревенских пьяницах.
Поднял мальчишку — легкий, как пух одуванчика.
— Спасибо… Прошептал он, не глядя в глаза.
Знакомо…
Вспомнил свои школьные годы. Где так же присутствовало насилие, травля и издевательства. Если подумать — то это явление неискоренимо, даже в самой благополучной и богатой стране на земле.
Тимофей часто попадал в неприятности, заступаясь за слабых одноклассников, но по-другому поступать не мог…
Бабушка воспитывала меня добрым человеком и приговаривала, замешивая тесто для пирогов — Доброта — это не подвиг, а дыхание. Руки в белой муке казались ангельскими крыльями. — Ты же не думаешь, как дышать? Просто делаешь, иначе задохнешься.
Благодаря ей я научился слышать тишину — ту что живёт между ударами сердца. В ней голос, древнее того — что год назад орал в головах людей. — Защищай. Шепчет он. Не за награду, не из гордыни, а просто чтобы душа не высохла…
Мальчишка убежал, прижимая к груди порванный учебник и оставил меня наедине со своими мыслями…
Дурацкая привычка думать…
Как много в мире ужасных вещей и явлений…
Люди совсем разучились ладить между собой.
Осталась ли на планете община, коммуна — где один за всех и все за одного?
Моя соседка уже, наверное, забыла, как жить без побоев от мужа. Каждое утро она красит помадой разбитые губы, словно пытаясь замазать крик. Её супруг — пьяный тиран в тапочках, орёт на лестничной клетке с утра пораньше, будто его глотка — заводская труба, выплевывающая яд в атмосферу.
На почти любой работе коллеги ненавидят друг друга в битве за клочок власти. Шепчутся за спиной как крысы, а начальник раздаёт презрение вместо зарплат и премий. Тем же вечером эти люди постят в соцсетях котиков с подписью “люблю”.
В пробках люди давят на клаксоны, словно хотят вытолкнуть ненависть через гудок. Ребенок в соседней машине тычет пальцем в женщину и говорит, как папа научил — Смотри, курица за рулём! Отец смеется, а из динамиков льётся песенка о любви…
Мировые и местные новости навивают тоску ежедневно. Маньяки, котята с перебитым хвостом, старуха — умершая в одиночестве с фотоальбомом на коленях.
С каждым днем я всё сильнее сомневаюсь, что Господь планировал именно такой результат…
А самое страшное — мы продолжаем притворяться, будто всё нормально. Натягиваем на гниль кружева цивилизации: высотные дома, пластиковые окна, кофейни с идеальным капучино, неоновые вывески.
Жаль, что под этим фасадом — рой человеческих муравьев, грызущих и проклинающих друг друга.
Бабушка говорила — Зло — это ржавчина, стачивающая душу. Она счищается молитвой и хлебом, который ты делишь с голодным.
Жаль, что таких людей как она, больше не делают…
Её мудрость живет во мне и я, вспоминая соседку, ставлю ей у двери банку мёда — того самого, что старушка собирала с липовых цветов. Не думаю, что он подсластит ей жизнь, зато напомнит — где-то еще живы цветы и пчёлы несут золото, а не яд…
Господи, дай мне спокойствие принять то — что изменить не в моих силах. Дай мне мужество изменить то — на что я могу повлиять. И дай мудрости, отличить одно от другого…
А теперь представьте, что в жизни молодого человека возникает ситуация, когда ты был услышан Богом и поощрен силой сверх меры…
— Извини за беспокойство… Влажный и холодный — как лезвие, проведённое по шее спящего — голос, послышался у левого уха.
Я так охуел от страха, что подпрыгнул и на десять секунд завис над землей на высоте трех метров. Висел в воздухе как муха в паутине, ноги метались в пустоте, а сердце сжалось в ледяной ком.
Приземлился на колени, ладони впились в асфальт.
Вокруг — ни души.
Что за черт!?
Как такое могло показаться!?
Я даже в рот не брал ни разу! В смысле спиртного! Не говоря уже о наркотиках…
Может, все же послышалось?
— Ты готов выслушать меня? Голос звучал уже внутри черепа, просверливая мозг.
— В чём дело!? Ты кто такой и главное откуда!? Выдохнул я, срываясь на шёпот.
Горло сжалось, словно колючей проволокой обмотали.