Пальцы по наитию нажимают на сброс. Тихий всхлип, сорвавшись с губ, являет за собой лишь подступающую к горлу истерику.
Это несправедливо. Это все просто чересчур подло хотя бы по отношению ко мне — человеку, что столько времени лез из кожи вон, чтобы помочь тому, кому эта помощь оказалась не нужной. Я не знаю, что чувствовать в этот момент правильней — жалость к себе или угрызения совести, которая едким шепотом накручивает мысли, словно на моток, но мне неприятно. До того, что хочется запульнуть мобильный в стену и больше никогда ни с кем из родственников не разговаривать. Я всю жизнь старалась делать все правильно, поступать с людьми так, как хотела бы, чтобы поступали с мной. Но иногда реальность мало сходится с ожиданиями — я поняла это еще давно, но упорно отторгала эту истину. Потому что отчаянно верила, что когда-нибудь и ко мне станут относиться также.
Не стали. Когда появился Дэнис, любовь родителей к нему стала ощущаться чересчур остро. Конечно, в то время ревновать к младшему брату было вполне естественно — все внимание было приковано лишь к нему одному. Но даже когда мы выросли, разница отношений стала видна невооруженным взглядом — Дэнис получал все, что хотел, и не важно, каким образом добивался этого.
Я прекрасно помню, как его баловали. Как уступали ему во многих спорах, как пытались исправить его скверные оценки, нанимая тем самым репетиторов, когда мне приходилось самой часами сидеть за учебниками, чтобы поднять свой балл (больше для того, чтобы мной гордились, нежели для себя самой). Помню, что все истерики, ссоры, все его бесконечные «хочу» исполнялись будто по велению волшебной палочки, ведь Дэнис особенный. Только его заслуги всегда оглашались вслух; только его победы родители с упоением пересказывали своим друзьям и родным, будто этот безалаберный мальчишка и правда был чертовым гением. Им безукоризненно восхищались, ставили в ранг божества, которого не видал мир, и я чувствовала обиду. Чувствовала, что не заслуживаю того же, чего заслуживает он, не прилагая для этого тех усилий, которые приходилось прилагать мне. И прозаично то, что Дэнис до сих пор остается их самым главным очарованием. Любимый, лучший на свете сын несмотря на то, что уже давным-давно не такой, да и был таким лишь в детстве — вот в чем заключается вся правда.
И как же филигранно он все это разрушил. Их идеальный ребенок, гордость семьи Лойд, оказался наркоманом. Дэнис никогда не был глупым — он во многом умел притвориться таковым, когда было удобно. Однако плохой пример старшей сестры, как и плохая компания в дальнейшем во многом повлияли на его восприятие окружающего. Дэниса отчислили в конце второго года за прогулы. В то время он как раз перебрался жить к своим дружкам на окраину Лондона, где зависал большую часть времени в очередном наркотрипе, и оценки, как и будущее, его совсем не заботили. Какие заботы, когда ты упорот настолько, что не можешь подняться с кровати и осознать, что вообще происходит? Он нарочно умолчал о своем отчислении, ведь прекрасно знал, что Дарлин — наша с ним мать — обязательно заберет его обратно под свое крыло, чтобы держать подле себя. Но все сложилось куда прозаичнее.
Родительные надежды канули в лето, когда я отправила его в клинику. Этим я перечеркнула не только их старания, светлое будущее для Дэниса и всю его жизнь. Я перечеркнула и наши с ними отношения, навсегда повесив на себя клеймо виноватой во всех смертных грехах. Кто-то же должен отдуваться за все плохое.
Этим кем-то стала я. Девочка, что в детстве не видела любви, девушка, которая и по сей день её так и не получила. Мне всю жизнь, сколько себя помню, самой приходилось добиваться желаемого. И неважно в чем это выражалось: во внимании родителей, в отношении сверстников, учебы и противоположного пола. Пускай удавалось не всегда точно и не всегда так, как ожидалось, но я правда старалась; я так сильно хотела, чтобы родные смотрели на меня также, как и на брата, что желание быть лучше стало идеей фикс. У меня были самые высокие баллы в классе, куча грамот и первых мест на соревнованиях, я сама прошла отбор в колледж, подрабатывала, чтобы накопить на мелкие расходы. Я ничего не просила взамен, не требовала и не вымаливала, лишь хотела, чтобы они просто мною гордились.
Вот только вряд ли родители ценили это по достоинству: с тех пор, как я переехала жить в Лондон, они изредка посылают мне деньги, пытаясь таким образом показать, что им вроде как есть до меня дело, и поздравляют лишь на праздники, иногда забывая даже про мой день рождения. Звонок посреди недели — не иначе, чем очередная просьба проведать Дэниса, если он не берет трубку. Я уже давно перестала надеяться, что мы когда-нибудь сможем стать той самой семьей, о которой грезит каждый нормальный ребенок, и я в ней — явно не та часть, с которой привыкли считаться.