Они смеются. Я сжимаю зубы так сильно, что от боли сводит челюсть. Ногти впиваются в мягкую кожу ладони. Гнев нарастает, как снежный ком. Желание закричать, а после кулаками вбивать их лица в пол жжет кожу.
Черт, черт, черт!
Эдвин отступает на шаг назад. Джефф, что все еще сжимает в кулаке мои волосы, резко надавливает мне на затылок, и голова непроизвольно опускается вниз – прямиком к резине грязных кед Эдвина. В нос врывается смесь пота и поношенных носков.
— Давай, свинка, будь благодарным. Целуй ноги.
Меня прошибает холодный пот, сердце подпрыгивает, кажется, до горла. Я пытаюсь брыкаться, освободиться от чужих рук, но тщетно: силы у этих двоих просто немерено.
— Ты посмотри какой упрямый! — фыркает Лени. Кулак отчетливо прилетает под ребра, выбивая из легких весь воздух. Я захожусь в громком кашле. — Что, уже не такой возмутимый, да, рыжик? Целуй, пока я не высунул твой поганый язык изо рта и не заставил им вылизать пол!
Рука Джеффа напирает на затылок еще сильней. Лоб упирается в шнурки кед Эдвина. Мне нечем дышать, ощущение, будто меня вот-вот вырвет обжигает гортань, все мои усилия выбраться просто-напросто безнадежны. Я злюсь на все: себя, ситуацию, этих троих, но легче от этого не становится. Только хуже, гораздо хуже.
Я делаю последнюю попытку выпутаться из чужих рук. Все они смеются и вновь бормочут что-то о том, какой же я все-таки кусок дерьма, принимаясь колотить меня по животу, голове и по всему, по чему могут в таком положении попасть.
Дверь позади нас издает характерный скрип и раскрывается.
— Так вот чем вы, детишки, занимаетесь.
Все трое замирают на месте.
— Прелестно, что я успел вовремя.
Голос кажется безумно знакомым. Пользуясь случаем, я кое-как поворачиваю голову и встречаюсь взглядом с темными глазами Джея, не понимая, что он здесь делает.
Как он узнал?
Покрасневшее от мороза лицо Джея становится жестким и острым. Светлые волосы, кончики которых оказываются влажными, бликуют в свете лампы. Он делает шаг, примостив лопату для уборки внутрь кладовки и закрывает за собой дверь.
Лени и Джефф, почуяв неладное, выпускают меня из тисков.
— Трое на одного – это как-то нечестно, не считаете? — тянет Джей, изгибая бровь и бросая мокрые перчатки в сторону. — Может, уровняем шансы?
Эдвин испуганно пятится назад.
— Это не то, чем кажется…
— Д-да, совсем не то!
— Мы просто…
— Что? — проговаривает Джей и склоняет голову, сощурившись. — Играете в грушу? Занятно, потому что теперь я тоже хочу сыграть вместе с вами.
Я неуклюже пытаюсь подняться на ноги. Джей опускается рядом со мной на корточки и, осторожно обхватив за предплечья, помогает. Я жду, пока он отстранится, чтобы сбежать или забиться куда-нибудь в угол, но Джей этого не делает, осматривая мое лицо, на котором уже начала опухать губа.
Большая и холодная ладонь треплет меня по влажным волосам.
— Выглядишь паршиво, приятель. И мокро.
Я хочу ответить: «Пошел ты», но вовремя сдерживаюсь. Облегченный выдох, а после и слабая улыбка одним из уголков рта – большее, на что я сейчас способен. Потом, возможно, я обязательно поблагодарю этого здоровяка за его чудесное появление.
— Кого выберешь первым? Прыщавого или кого-то из тех двоих, что едва в сознании от шока?
Темно-серые глаза Джея горят злостью. При спокойном тоне голоса и улыбке, которой он меня одаривает, буквально каждый мускул на его лице выдает, что Джей в бешенстве.
Я бросаю взгляд на сжавшегося и побледневшего Эдвина. Краснота пятнами уходит по шее вниз под ткань толстовки, расширенные глаза с ужасом бегают то по мне, то по Джею.
Что, уже не такой крутой, мудила?
— Он первый это начал! — Голос Эдвина подрагивает. — Мы просто решили преподать ему урок!
— Какая прелесть. И давно мусор вроде тебя в учителя-моралисты заделался, а, пиздюк? — Джей усмехается. — Идея нападать всем вместе на одного, а потом оправдываться – стара, как дерьмо мамонта. Пора бы придумать что-нибудь новенькое, сечешь? Ты, — обращается он к Лени, — бери своего дружка также, как и Грегори пару минут назад. И ты тоже, подобие Деми Мур. Быстро.