Тамерлан обвел всех глазами и, не увидев ни от кого явного несогласия, произнес, обращаясь к Денису:
— Мы согласны. Что нужно делать?
Глава 4
Сразу после обеда Денис пригласил нас к себе в номер, где мы и должны были познакомиться с ассортиментом его товара. И здесь нас ждал еще один сюрприз. Оказалось, что в номер к нему пришел немецкий друг, который, однако, неплохо говорил по-русски. У меня, по правде сказать, сразу зародилось ощущение, что что-то здесь не так. Конечно, немец, живущий в ГДР и уж тем более общающийся с советским боксером, вполне мог выучить русский язык, но… Слишком уж скользким казался этот Денис. Даже не столько он сам, сколько вся ситуация в целом. «Хотя», — мелькнуло у меня в голове, «я вот почему-то совсем не удивлюсь, если вдруг окажется, что этот Денис — вовсе никакой не боксер».
— Ребята, — по-деловому произнес Денис, когда мы переступили порог его номера и закрыли за собой дверь, — это Ульрих, мой партнер.
Мне сразу вспомнилась реклама из не очень далекого будущего: «Я не халявщик, Леня, я партнер!». Мы вежливо кивнули в знак приветствия, Ульрих сделал то же самое.
— Ульрих, — обратился к нему Денис, — ребята хотят посмотреть шмотки. Покажи им наш ассортимент.
«Лексикон-то какой», — снова подумал я. «Ассортимент… Явно паренек занимается этими продажами давно и плотно».
Партнер Дениса снова кивнул и достал откуда-то огромную сумку, доверху набитую вещами. Быстро, но при этом ловко и аккуратно, как это делают на рынке опытные продавцы, Ульрих разложил на кровати товар, и тут я увидел, как глаза у советских боксеров становятся едва ли не больше их же кулаков. И, надо сказать, было от чего! Среди предлагаемых к покупке вещей были спортивные костюмы самых разных фирм, в том числе предел мечтаний — настоящий, фирменный «Адидас». Впрочем, другого тогда мы и не знали — времена дешевых азиатских подделок под дорогие бренды наступят все-таки чуть позже. А пока мы, гости из СССР, молча глазели на фирменные вещи и сглатывали слюну, впервые в жизни видя прямо перед собой то, что до этого удавалось разглядеть лишь на полуразмытых фотографиях.
— Слушай, а где ты все это добро раздобыл, — спросил я у немца, чтобы как-то заполнить затянувшуюся паузу и заодно «прощупать» нашего нового знакомого. Адидас, конечно, адидасом, но влипать в подозрительные компании мне тоже не хотелось.
— Да у меня мать здесь в магазине работает, — невозмутимо пожал плечами Ульрих. — Вот я у нее на складе и беру. Помогаю, так сказать, с реализацией.
Я внимательно посмотрел на него. Вроде бы на совсем уж откровенное вранье похоже не было. Кто его знает, может, и действительно мать в магазине…
— И как ты предлагаешь с тобой расплачиваться? — спросил я Ульриха. — Советские рубли здесь, я так подозреваю, не в ходу?
— Не в ходу, — улыбнулся Ульрих. — Поэтому я предлагаю вам заодно и поменять ваши советские рубли на марки.
Все-таки предчувствие меня не обмануло. Если человек не просто перепродает одежду, но еще и занимается обменом валюты вне банковских отделений и обменников — значит, здесь точно как минимум «серая» схема, а то и полностью черная. Надо бы вести себя с этими предпринимателями поосторожнее.
— И по какому же курсу? — поинтересовался я.
— Да очень простой курс, — все с той же невозмутимостью ответил мне Ульрих и с улыбкой добавил: — один рубль — одна марка. Согласись, так удобнее считать, да?
— Ага, — кивнул я, — Удобнее некуда просто!
Из прошлой жизни я помнил настоящий курс немецкой марки. Поскольку курс валюты, как и остальные цены, в Советском Союзе был величиной постоянной, то все, что касается этих цифр, запоминалось крепко и надолго. Поэтому я прекрасно помнил, что один рубль стоил ровно 2,47 немецких марок. Таким образом, хитромудрый Ульрих выгадывал на своем обмене разницу примерно в два с половиной раза!
«Да, нехилый бизнес организовали здесь наши ребятки!» — подумал я. «Ульрих этот небось за пару лет такой торговли на свой собственный легальный магазин заработать может. А может, и уже заработал — для отвода глаз. А основной доход продолжает грести здесь».